Запрет на студентку

никак не вытравить из головы! И от того, что я не знаю как быть, если он

опять нарисуется.

Ворвавшись в аудиторию, ставлю на стол стакан и трясу рукой. Запихнув в

шкаф свой пуховик, бросаю хриплое “всем привет”. В нашей рабочей

подгруппе тринадцать человек. Галдя, они снуют за спиной, пока я пытаюсь

сбросить с себя ощущение от его пальца на своих губах.

Дверь в смежную аудиторию открывается, и из нее вылезает голова какого-то незнакомого мне парня. Шаря глазами по группе, он кричит:

— Ху из Стрельцова?

— Я, — выдергиваю из сумки халат, кусая губы.

— В шестнадцать встреча дипломников с Романовым у него в кабинете.

Прижав к груди халат, смотрю на него и лепечу:

— А?..

Сердце подскакивает к горлу.

Сегодня?!

— В. Шест-на-дцать… — начинает он повторять по слогам.

— Поняла! — провожу по горлу рукой, прося его не продолжать.

Рухнув на свой стул, опускаю на руки голову.

Ну, вот и все!

Глава 13. Люба

Зажевывая мерзкий осадок от встречи с Касьяновым шоколадной

конфетой, двигаюсь по стеклянному переходу между корпусами.

За стеклом уже садится солнце, и все вокруг стало розовым от этого

заката.

Я никогда всерьез не задумывалась о том, почему с парнями у меня не

очень клеится. Может потому что я всех парней вокруг сравниваю со своим

братом? А может потому что во мне что-то не так?

Я… недостаточно… чувственная?

У меня никогда не съезжали набекрень мозги от парней и похоти.

Но я вообще очень собранная!

Я не люблю, когда опаздывают. И когда обещают позвонить и не звонят.

Или когда парень откровенно скучает, слушая подробности из моей жизни, в то время как подробности своей он может отгружать вагонами. Парню, с

которым мы пару раз ходили в кино до Касьянова я так и сказала. Спросила

почему его дела должны быть интересны мне, а мои для него —

усыпляющее чтение перед сном. С тех пор я его больше не видела, и даже

не жалею.

Я не знаю откуда берется потребность вываливать на них свою жизнь, когда могу спокойно вываливать ее на брата. Наверное, потому что мне

нужен мой человек! Только мой. Которого я не буду делить ни с кем, и

которому… всегда будет интересно знать где я нахожусь и чем я, черт

возьми, занимаюсь.

Проглотив сладкий шоколад вместе с возникшим в горле комом, сокрушенно достаю еще одну конфету и сворачиваю в коридор.

Я наверное последняя девятнадцатилетняя девственница в городе, но это

не так унизительно, как быть последней двадцатилетней девственницей, а

двадцать мне исполнится уже через три месяца.

Изучая кабинетные таблички плетусь от одной двери к другой. Я знаю, что

его кабинет где-то рядом с деканатом, а возле него вечно толпится народ.

Обойдя кучку неизвестных мне лиц, двигаюсь вдоль стены, уже

догадываясь, какая конкретно дверь мне нужна. Ее подпирают два

лохматых парня, и судя по всему они — близнецы.

Мои нервы натягиваются, как гитарные струны. Меня колбасит совсем не от

страха, а от волнения. Хочу его увидеть. А он меня?

Касьянов вместе со всем своим дерьмом испаряется из головы.

Прочитав имя на табличке, сжимаю пальцами ручки своей сумки.

— Дипломница? — спрашивает один из одинаковых парней.

На обоих джинсы и клетчатые рубашки, а я зачем-то распустила волосы!

Может чтобы прятаться за ними, как несчастной трусихе, которой и

являюсь.

— Угу, — останавливаюсь рядом, кивая на дверь. — У себя?

Сердце в груди начинает скакать.

— Ага, занято, — сообщает парень.

Прижавшись спиной к стене, рассматриваю свои меховые угги и

вздрагиваю, когда дверь кабинета открывается.

Чертовы… черти!

Быстро глотаю конфету, поправляя волосы.

— Заходите, — объявляет появившаяся на пороге девушка.

На ней мини-юбка и ботинки на каблуках, и она румяная, как помидор, и это

помимо того, что она улыбается, как влюбленная дура.

Просто блеск, Александр Андреевич!

Близнецы заходят в кабинет, сосчитав до трех захожу следом.

— К пяти не успею, — слышу знакомый глубокий голос и тихий

хрипловатый смех. — Набери меня часов в семь, обсудим.

От волнения потеют ладони, и мир сжимается до маленького, заваленного

бумагами и обвешанного сертификатами кабинета.

Господи, ну и бардак.

В неверии смотрю на гору макулатуры в углу, топчась за спинами в

клетчатых рубашках.

— На связи… — голос хозяина этого бардака пробирается мне под кожу, оседая искрами где-то в животе, а когда вижу его самого, уже не могу

отвести глаз.

Волнистые пряди на его умной голове находятся в идеальном небрежном

беспорядке. Тонкий шерстяной свитер демонстрирует каждый изгиб мышц

на широких плечах и груди. Мой дипломный руководитель настолько

подтянутый, что на этом свитере ни единой складки.

Это катастрофа…

Не могу перестать смотреть. Серый цвет кошмарно ему идет!

Откинувшись в рабочем кресле, зажимает телефонную трубку между

плечом и шеей, небрежно перелистывая страницы лежащей перед ним

картонной папки, которая очень смахивает на личное дело студента.

Оторвав от нее глаза, Романов кладет трубку и смотрит прямо на меня.

В упор и без каких-нибудь видимых эмоций на своем красивом лице!

Осматривает с ног до головы. Мою обувь, джинсы, пушистый белый свитер.

Вернувшись к лицу, смотрит в мои глаза, постукивая длинными пальцами

по папке.