Записки учителя фехтования. Яков Безухий

Привлеченные этим зрелищем, мы какое-то время не смотрели на Неву, но, вновь обратив взгляд в ее сторону, заметили на Адмиралтейской площади две барки. Уровень воды был уже до того высок, что они могли свободно проходить над парапетом набережной. Эти барки были направлены императором, чтобы оказать помощь утопающим. Вслед за этими двумя барками появились еще три. Мы непроизвольно посмотрели туда, где только что находился экипаж: верх его все еще виднелся, но лошадь уже исчезла под водой. Уровень воды на улицах достиг шести футов. В этот миг перестала палить пушка, и это свидетельствовало о том, что вода поднялась до высоты бастионов крепости.

Тотчас же стало видно, как по улицам плывут, гонимые волнами, обломки домов из предместий: это были жалкие деревянные лачуги Нарвской части, которые не выстояли против урагана и были смыты вместе с их несчастными обитателями.

На наших глазах проплывавший по Невскому проспекту лодочник вытащил из воды какого-то человека, но тот был уже мертв. Трудно передать, какое впечатление произвел на нас этот первый увиденный нами утопленник.

Вода продолжала прибывать с устрашающей быстротой; все три городских канала, выйдя из берегов, вынесли на затопленные улицы баржи с камнями, фуражом и лесом. Порой какой-нибудь человек, уцепившись за такой плавучий остров, взбирался на него и подавал оттуда сигналы лодкам, и те тут же пытались подплыть к нему, но сделать это было нелегко, так как на улицах, словно в каналах, бушевали волны, зажатые с обеих сторон домами; и часто одни из этих несчастных были смыты водой еще до того, как помощь прибывала, другие же видели, как тонут те, кого они считали своими спасителями.

Мы ощущали, как наш дом дрожит, и слышали, как он стонет под напором волн, обрушившихся на его первый этаж; каждую минуту нам казалось, что его фундамент расколется, а верхние этажи рухнут; однако, посреди всего этого хаоса, на устах Луизы было лишь одно:

— Алексей! О Боже мой! Боже мой! Алексей!

Император, казалось, пребывал в отчаянии: граф Милора-дович, губернатор Санкт-Петербурга, находясь рядом с ним, получал и передавал его распоряжения, которые, сколь бы опасными они ни были, в то же мгновение исполнялись. Но сообщаемые ему новости были все более страшными. В одной из городских казарм целый полк искал убежища на крыше, но здание рухнуло, и всех этих несчастных поглотила пучина. Когда об этом докладывали императору, какой-то часовой, подхваченный водой прямо в будке, которая теперь служила ему лодкой, показался на гребне волны и, увидев на балконе императора, поднялся и отдал ему честь, взяв на караул. Но в это мгновение нахлынувшая волна опрокинула солдата и его ненадежную посудину. Император вскрикнул и приказал отправить ему на помощь шлюпку. К счастью, солдат умел плавать, так что ему удалось продержаться некоторое время на воде, шлюпка взяла его на борт и доставила ко дворцу.

Вскоре все кругом обратилось в зрелище хаоса, подробности которого невозможно описать. Суда сталкивались и разбивались; обломки их плыли среди обломков домов, в окружении мебели и трупов людей и животных. Гробы, вымытые из могил, извергали останки покойных, будто в день Страшного суда; в довершение всего, могильный крест, снесенный с какого-то кладбища, через окно заплыл в императорский дворец и, как зловещее предзнаменование, был найден в спальне императора!

Вода прибывала в течение двенадцати часов. Вторые этажи домов повсюду были затоплены, а в некоторых частях города вода достигла уже третьего этажа, то есть стояла на шесть футов выше образа Богоматери, который показывали Петру Великому; затем она стала спадать, так как, по Божьей воле, ветер переменился с западного на северный и Нева снова смогла нести свои воды в море, которое до этого стояло перед ней стеной; если бы западный ветер продолжался еще двенадцать часов, то Санкт-Петербург и его обитатели исчезли бы с лица земли, как это произошло в день потопа с древними городами.

Все это время император, великий князь Николай, великий князь Михаил и военный губернатор города граф Ми-лорадович, прозванный за свою храбрость русским Баярдом, но по способности сдерживать свои страсти далеко уступавший французскому герою, не покидали балкона Зимнего дворца, а императрица, стоя у окна, бросала кошельки с золотом лодочникам, жертвовавшим собой ради спасения других.

Вечером к третьему этажу нашего дома пристала лодка. Еще задолго до этого Луиза стала обмениваться радостными жестами с солдатом, который находился в ней: она узнала его по мундиру; в самом деле, он явился, чтобы принести нам известие о графе и справиться о наших делах. В ответ она написала карандашом несколько строк, призванных успокоить графа, а я со своей стороны сделал приписку, в которой обещал ему не оставлять Луизу.