Записки прижизненно реабилитированного

Палаточник ежемесячно платил администрации вокзала, при котором находилась торговая точка, за благожелательное отношение. Электрики получали за то, что в помещение был проведен ток, горел свет и включался нагревательный прибор. Зимой без печки работать было невозможно, хотя она и создавала опасность пожара. Об этом знал пожарник и за профилактический надзор получал свое вознаграждение. Не оставался обиженным и дворник, который убирал тротуар и мостовую около торговой точки. «Давать на лапу» полагалось блюстителям порядка. Оброк брала и железнодорожная, и городская милиция. Палатки находились в привокзальном пространстве, которое представители двух милицейских служб при сборе дани считали своей вотчиной. Если же на этой территории случались драки, кражи и грабежи, то блюстители порядка говорили;

— Это не у нас!

Случалось, что у торгашей появлялись неожиданные расходы. С площади Белорусского вокзала к новому вокзальному зданию, выстроенному в 80-е годы, ведет проход шириной в небольшую московскую улицу. По его левой стороне, перед открытой потом камерой хранения, находились две промтоварные палатки. Они смотрели лицом на вход в склад ресторана, расположенный в правом крыле старого вокзального здания. Там обычно стояли тележки, нагруженные ящиками, полными бутылками с водой и пивом или пустой посудой. Однажды утром палаточники обнаружили, что тележки находятся не на своем месте у ресторана, а напротив торговых точек. Тележки были размещены так, что они, словно мол морские волны, отсекали от палаток толпу пассажиров, прибывающих с утренними поездами и выходящих с перрона в город. Обращение к рабочим, находящимся при тележках:

— Ребята, не хотите ли похмелиться? — кончилось ничем. «Ребята» посмотрели на стакан предложенного портвейна «Три семерки» и заявили:

— Мы портвейн не употребляем! Стоим и будем стоять!

К слову сказать, спиртные напитки, посуда и закуска всегда хранились в палатках и находились в распоряжении клиентов, которые без церемоний входили с краткими визитами. За своим стаканом портвейна похаживал сам заместитель начальника вокзала.

К полудню палаточники прикинули убытки и, заранее готовые на жесткие условия, возобновили переговоры:

— Ребята, сколько хотите?

Ответ был неопределенным:

— Теперь нам надо не только на опохмелку, но и на бутылку к обеду!

Рабочие получили 50 рублей на две бутылки «Московской особой» из расчета 21 рубль 70 копеек за бутылку, остальное на закуску. В дальнейшем дань взималась еженедельно.

Практика поборов с заведующих палаток отражала положение дел в теневой экономике в целом. На первый взгляд ее развитие нс требовало больших затрат, необходимых для капитального строительства, приобретения станков и оборудования, покрытия накладных расходов и организации системы торговли. Такая иллюзия создавалась в силу того, что товары производились на существующих государственных предприятиях и реализовывались через готовую торговую сеть. Организация подпольных цехов также стоила относительно недорого. Помещение, сырье и оборудование для них не приобретались, а уворовывались у государства. В действительности же на подъем теневой экономики тратились огромные деньги, но они шли не на создание материальных ценностей, а на взятки и подкуп должностных лиц, которые прямо или косвенно обеспечивали перекачку ресурсов из социалистического народного хозяйства в область теневой экономики, а также на подкуп служителей Фемиды. Социальным последствием этого процесса стало слияние партийно-государственного аппарата с миром подпольного бизнеса и создание коррумпированной общественной системы, достигшей вершины своего развития в правление Леонида Ильича Брежнева.

У палаточников назревало недовольство своим финансовым положением, В конце концов они обратились к Кохмашоку с просьбой об увеличении процента, который отчислялся им за продажу «левого» товара. Последовал отказ. В возникшем конфликте Сурков принял сторону палаточников. Он говорил шефу:

— За кусок, который ты отстегиваешь, торгаши не будут пахать и стараться продать свой товар. Им это не надо. Заведующие ищут и, будь уверен, найдут «левый» товар на стороне. Торговая сеть заработает не на тебя. Продукция залежится, пойдут убытки. Ребят надо заинтересовать в работе и заставить держаться за товар синдиката. Прибавь процент, Семеныч!

— Я потратился на разрешение открыть палатки. Теперь приходится откупаться от ревизий. Это стоит больших денег! — возражал Кохманюк.

— Давай прикинем, — предложил коммерческий директор и выложил готовые расчеты. Из них следовало, что синдикат за счет увеличения реализованной товарной массы покроет расходы на повышение доли в доходах палаточников и получит прибыль.

Михаил Семенович понимал, что Сергей Сергеевич прав, но категорически отказался принять его предложение. Он не мог перенести, что разумный план исходит от Суркова. Глава синдиката чувствовал, что его отступление повысит авторитет Сергея Сергеевича. Мешала согласиться и жадность.

Сурков попытался объяснить Кохманюку суть дела по-другому: