Записки нетрезвого человека

Его отец, Моисей Абрамович Лифшиц (1880–1962), был кустарем-одиночкой, жил в подвале, где и работал, штампуя на огромном неуклюжем прессе бельевые пуговицы из дрянной пластмассы (см. об этом: Брауде. — Восп-2. С. 57). В 1949 году отец Володина проживал в Москве, на Гоголевском бульваре, д. 25, кв. 19 («Личное дело»).

Отца, признаться, плохо помню,
чужой была его семья.
Он жалок был и неспокоен.
Но замечаю — что такое?
Так нынче неспокоен я.
Его супруга — секретарша
из высших министерских сфер.
Отец в сравненьи с нею сер,
не говоря о том, что старше.
Бесправный, тусклый и уставший,
глядящий по-собачьи вверх
на лик жены своей монаршей.
А мне три года.
Я в дому, опять чужом, я пятый лишний.
Бесправный, как отец. Неслышный,
Как он. Я родственничек пришлый.
Мне трудно тут, как там ему…
И армия. Я рядовой.
Раб изощренной дисциплины.
Я мятый, крученый, я глина.
Отец наверно был такой.
Но вновь — живу. И стал свободным
и сумасшедшим городским,
и два сезона даже модным.
Отец мой не бывал таким.
Но если кто-то — хитрый, черный,
и у него вампира дар,
Влачит меня на свой базар —
покорным становлюсь, как встарь,
как мой отец засуеченный,
не псарь, не царь, не секретарь.

(Ст-19. С. 224–225)

«Дядя Соломон был врачом, урологом-венерологом, пара комнат этой квартиры была его кабинетом и приемной. Жена его, тетя Лиза Гинзбург, была зубным врачом и также имела в этой квартире кабинет и приемную. Дядя Соломон по комплекции и темпераменту походил на бабелевского Менделя Крика, одесского биндюжника. У него было трое сыновей — красивых, сильных, атлетически сложенных парней. Старшего, красивого, стройного, года на четыре старше нас, звали тоже Шурой, средний Володя, коренастый, был года на два постарше нас, а младший Толя был года на четыре моложе. <…> Шурик жил там десять лет пока учился в школе. <…> Между дядей Соломоном и старшими сыновьями частенько бывали скандалы с бросанием друг в друга увесистых предметов домашнего обихода, например, трех-четырехламповых радиоприемников» (Брауде. — Восп-2. С. 49–50).

Дядя и тетя послужили прототипами родителей Лямина в пьесе «Назначение», а профессиональные познания тети Лизы использованы в сценарии «Похождения зубного врача».

Интервью: «Мать умерла раньше, чем я мог это понять. Отец женился снова, но мачеха поставила условие: только без детей! И тогда меня взял дядя. Жизнь там была неважная, и поэтому я частенько ночевал либо на чердаке, с беспризорниками, либо просто на улице. Красивые хорошие места, но мещанские: Первая Мещанская, Вторая Мещанская, Третья Мещанская, Четвертая Мещанская. Балкончики, на которых люди пили чай и смотрели вниз — кто там ходит. Дядя не любил, когда я был у них дома, и я не любил, когда я был у них дома. Поэтому отправлялся куда-нибудь на эти Мещанские, на эти дворики маленькие. Там завязывались романы. Не романы даже, а какие-то ощущения… Девушки свою девичью честь берегли. И мальчики тоже… отчасти… Робели, конечно. Поэтому все ограничивалось сидениями на ступеньках деревянных домов. Сидели, разговаривали…» (интервью Дубшану)[16].

С. 27

На Таганской площади находился двухэтажный желтый храмик искусства, филиал Малого театра. Первый спектакль, который я увидел, — «Без вины виноватые»…

Филиал Малого театра — здание, расположенное на углу Таганской площади и Садово-Земляного вала, построено в 1911–1912 годах архитектором Г. А. Гельрихом. В 1910-е годы в его помещении находился кинотеатр «Вулкан». Стационарным филиалом Малого театра здание стало в сезоне 1922/23 (другое название филиала — театр имени Сафонова). Со второй половины 1960-х годов здесь располагался Театр на Таганке, и сейчас здание включено в комплекс Московского Театра на Таганке.

Судя по репертуарной афише тех лет, это могли быть спектакли нескольких театров.