Записки графомана. Повесть-эссе

И все же воин шамана и мага показался мне банальным, с его времени пронесся целый вихрь событий, настала новая эпоха, и нужно снова искать спасительные смыслы.

Дон Хуан не договорил что-то очень важное – я проснулся. И, с онемевшей от лежания на столе щекой, перевалившись в кровать, впервые быстро заснул. Словно решил какие-то вопросы, не дававшие мне забыться.

16

Когда чувствуешь опасность близким – вот тогда всполошишься, ощущая ответственность в ее самом жгучем виде. В остальных случаях преобладает тревога за себя и всех, кого знаешь, перед равнодушным миром, или эгоизм, не замечающий ничего вокруг. Хотя есть эгоизм стариков – от бессилия быть иными.

Жена Катя все время названивала в районную и специализированные поликлиники, чтобы тетю Марину проверили, сделали томографию (КТ, МРТ, ПЭТ), биорезонансную диагностику. И приходилось тратить большие деньги на платные клиники и такси (ведь, запрет ездить на метро старушке на самоизоляции), чтобы она сдала анализ крови на гемоглобин, анализ мочи, ГГТ, тироксин, антитела, холестерин… Существенных сбоев в здоровье у нее не оказалось. «Мне бы такое здоровье!» – восклицала старая врачиха.

Но тетя не верила, и добивалась всей своей беззащитной старостью, чтобы ее отвезли на такси в очередную клинику.

Жена была в отчаянии – где взять столько денег на постоянные поездки в клиники на такси.

– Надо бы нанять няню, но денег нет. И она не хочет, чтобы кто-то постоянно с ней жил.

– Будь проще, – говорил ей я. – Пока ей неплохо, нельзя же потакать.

– Не могу я, – плакала Катя. – Ведь, родная тетя.

И набрасывалась на мужа.

– А когда ты будешь стариком без сил, кто тебе поможет? Только близкие.

Когда тетка сказала по телефону, что умирает, всю родню охватила паника.

Но когда все собрались вокруг нее, она попросила шипы на обувь.

– Хочу выйти погулять.

Дома я удивлялся:

– Когда тетя забывает о себе, то становится веселой и говорит нормально.

Тетя снова позвонила, и я услышал краем уха, как она выговаривала Кате:

– Что ты этого здорового бугая опекаешь? На нем воду возить.

Жена оскорбилась:

– Он у меня болен. Психически.

Я тоже был оскорблен, но не словами Кати.

– Никогда не буду умирать так, как твоя тетя!

Тетка все-таки счастливая, есть кому звонить, заботиться. А я окажусь один, без корня, рассеянного в бесконечном пространстве и времени. Да еще, видите ли, больной психически. И вообразил себя без единственного родного человека – жены, засыпающего на ночной скамье на морозе, пока не соскользну вниз, распластавшись черным пятном на снегу.

____

После моей опубликованной повестушки у нас с женой установились нормальные отношения – мы стали жить отчужденно, каждый своей жизнью, поняли, чтó стоим друг для друга.

Я долго и трудно взбирался на вершину познания, выходя за изгородь повседневности. Раньше на крутых склонах зеленые ветки строчек текста засыхали, словно им не хватало воздуха, в них не было жирного чернозема жизни. Я писал в пустоте, вакууме, потому что думал только о себе, отдельном от всех. И смысл ушел в романтический тупик. Не хватало широкого кругозора, который дается внутренним порывом освоить вершины культуры. Не внешним опытом дается опыт творчества. Есть внутренний опыт осмысления сущего.

Меня внезапно осенило:

– Тетка Марина – это я! – как воскликнул бы Флобер. Я был глубоко озабочен своей особой, желая исцелиться вне окружающего мира. Как и очень многие непросветленные люди.

Наконец, стал понимать, что в своих бесконечных догадках, как писать, хожу вокруг да около того же, о чем, оказывается, заранее знала моя жена и только усмехалась надо мной. Она знала это интуитивно, всегда жила любовью, жалела всех, без всяких исканий себя и мира. А я не мог так отчаянно бросаться на помощь ближнему, как это делает жена. Во мне лениво встают какие-то противящиеся силы, но совесть нехотя поднимает меня.

Понял, что вся моя жизнь была попыткой припасть к любимым коленям. Оказалось, что все мои потуги-заклинания, убирающиеся временные подпорки в строительстве себя, не были нужны, это были лишь попытки разбудить во мне любовь, чтобы разжечь в себе «огнедышащее слово», как говорил Гоголь.

Все изменилось, когда я нечаянно отвлекся от моей «личной истории», и стал понимать и жалеть других.

Мне открылась необъятность жизни человека, и перестал видеть в нем эгоиста, малограмотного и слепого в убеждениях. Увидел фантастического человека, которого нельзя понять.

Но разве только любовью полон человек? Я тогда еще не знал, что учился видеть момент настоящего то ли из будущего, то ли единого прошлого-настоящего.

В мире все связано, и одновременно живет прошлое и настоящее. Недаром наука, в том числе археология, возвращает прошлое в настоящее. Тем более информационные и цифровые технологии не ускоряют время, а стремятся к неразделимости прошлого и настоящего.