Записки графомана. Повесть-эссе

Я оказался в гулкой пустоте мира. Так, наверно, Чехов, не чета мне, выходил из театра в беспамятстве после того, как публика освистала его пьесу. «Им не интересна сама моя душа», – будто сказал он.

Мне говорили: ты наивен, сейчас, чтобы заметили, надо бить во все колокола, трубить везде о твоих шедеврах! Рекламировать себя вовсю в интернете. Обращаться к известным авторам, что вытащит меня из помойки. Только тогда тебя заметят.

– Даже плохие книги можно раскрутить хорошей рекламой. Вон, пятеро американских журналистов решили написать намеренно самый плохой роман под названием «Я выхожу, обнаженная», и в качестве автора придумали домохозяйку. После разнузданной рекламы роман быстро разошелся, покорил все континенты.

– Ну, спасибо, сравнили.

– А ты талантлив! Но без пиара никуда.

Но я не мог перешагнуть красную черту совести. Было совестно заниматься пиаром, давать объявления, что вот, мол, появился новый интересный автор, зазывать в фейсбуке, просить знакомых поместить от себя в интернете рецензию, написанную мной. Меня обездвиживает мысль: если я интересен, то все равно заметят. «Сами предложат и сами дадут», – горько повторял цитату из М. Булгакова.

А может быть, просто боялся выйти на белый свет со всеми моими потрохами? Для меня радость обдумывать и радоваться точной строчке, и отвратительно всему организму бороться за какое-то продвижение.

Видно, не захотели предложить. А если не нужен, то туда мне и дорога.

Неужели мои поиски смысла не нужны хотя бы тому же портному? Ведь, чтобы шить хорошо, он должен ощутить смысл своего дела – вообразить не безличный конвейер штанов и платьев, а близких, семью и себя, которым шьет.

Я оказался не нужен занятым собой людям.

По данным исследований 90% опубликованных книг не были прочитаны: ведь на одну прочитанную страницу приходится 10 тысяч других. Для книг с нулевым спросом, которых слишком много, появился отдельный термин – «макулатурный фактор». Мало того, что мы не успеваем прочитать опубликованное, так эти данные быстро теряют свою актуальность, а на их место приходят новые данные и новые публикации. Еще в 70-х годах ХХ века ученые дали характеристику лавинообразному увеличению количества информации, как «информационный взрыв».

Нужно ли людям что-то иное? Может быть, не любят тяжелое, что есть в моих книгах, – они на своей шкуре испытывают, что такое жизнь и смерть, и хотят такой правды, которая внушает, что пока они не умрут. Нужны развлечения, чтобы отвлечься. Эту радость дает им телевизор и кино.

Но для чего я тогда вымучиваю строчки? Может быть, это мой способ найти смысл жить? А у других людей есть другие способы, чтобы не умереть от бессмысленности существования.

Хватит ли мне сил продолжать искать «огнедышащее слово», чтобы взбодрить самого себя? Мои поиски, писания – это и есть мои действия, поступки. Добираться до истины, включая отдирание самого себя от всего мелкого, низкого и злого, обиженного и обижающего.

Может быть, я опоздал, оставшись в прошлом времени? Или даже не пребываю в своем времени? Любая эпоха чувствует себя в конечном счете счастливой, исполнившей свое предназначение, и не хочет стать иной. Современны ли сейчас Пушкин, Толстой, Чехов? Ведь они стали привычными, ветхими, даже по стилю!

Нужны ли сейчас классики с выдуманными персонажами, и даже исповедальные признания?

Жизнь стала проще, потеряла тонкость и изящность. Точнее, массовый читатель стал невежественным. Ему не надо толстых томов. Клипы, картинки еще щекочут обленившийся дух. Кажется, литература уходит в «нон-фикшн» или клипы.

Какое-то подземное изменение коснулось культуры. Искусство и литература окончательно уходят от натурализма, старого реализма. Сейчас, вопреки «олдам», как называют стариков «непоротые» молодые, пришло клиповое мышление, часто с матом – последним выражением истины. Клиповость – это осколки разлетевшегося единства. Блоги, подкасты, флешмобы, поп-музыка, хард-рок, прогрессив-рок, арт- и синти-рок, психоделический рок, рэп, металл. Не говоря уже о зарубежных: чилийский реггетон, трэп и хип-хоп, бразильский сертанежу, апокалиптический вуду-панк, ямайская музыка регги, традиционная пуэрто-риканская музыка – бомбы и плены, фолк, фанк.

Вот некая рок-группа «Операция Пластилин» из российской глубинки:

Летящие в бездну не собьются с пути,

и мы не забудем их имена.

Ангелы улиц помогут пройти,

Сохранив свои зубы, по этим дворам.

Или из других групп:

Меня полюбило небо, но я не открыл глаза.

Одинокая проблема в одинокого тебя

грустью стекает, голос мой в тебе дрожит.

Убийцу будут молить о пощаде,

глупых молить о разводе.

Старых найдут без вещей,

ведь старость давно как не в моде.

Меня съедает мой город…