Запиханка из всего

– Ясно, короче. Ты как думал? Пальчиком в сенсор ткнуть, и тебе система ласковым девичьим голоском: “Иисус Христос изменит вашу жизнь. Сохранить? Переименовать? Выйти без сохранения?”

– Кстати, насчет выйти. Сахалинцев так и уйдет с платежкой на несколько миллионов долларов, юаней, боливаров, или чего там еще финансисты ему надиверсифицировали?

Синий костюм безразлично зевнул:

– А что такое миллионы на фоне завтрашнего?

От консоли подал голос узколицый:

– Связь установлена… Если клиент откажется принимать команды, что делать?

– То есть как: откажется? – синий костюм зевнул и потянулся, обдав комнатушку очередным фейерверком багровых искр. – Он что, настолько дурак, чтобы нанести реальный удар? Дурак бы не сдал экзамены, не продержался бы в училище три курса. Наверняка он представляет себе последствия.

* * *

“Последствия? Очень хорошо представляю, Серый. Это как разводом угрожать, в хорошей семье не делается, и к добру никогда не ведет. Либо разводись, либо не угрожай. А самое обидное, что если не выполнить угрозу, в самом деле не изменится ничего. Ну, меня грохнут, разве что. Исполнителя такого дела никто в живых не оставит. Уж если моего куратора убрали.”

“Почему ты решил, что убрали?”

“Вел меня с начала операции, а потом исчез. На связь не выходит. И буквально тут же приказ: удар отменить. Якобы, требования приняты, римская церковь гарантирует исполнение. Я спрашиваю: где Сахалинцев? Мне: теперь ваш куратор Мануэль Сунъига, его слушаться. Ладно, дисциплина так дисциплина, но где Сахалинцев? Ответ: не ваше дело. Выполняйте приказ.”

“И что ты решил?”

“Я не верю, что требования приняты. А проверить отсюда, из рубки буксира, сам понимаешь, невозможно. Думаю, там спецназ отработал, Сахалинцева зачистили, а мне врут, что типа все сработало и удар не нужен. Сдамся – и конец.”

“И что ты решил?”

“На расстрел не поеду, не хочу прерывать интересную работу.”

“А вдруг ты не прав?”

“На этот вопрос я никак ответить не могу. Исполнитель никогда не видит общую картину, Серый. Мы не в кино. Мы никогда не узнаем, в чьих интересах мы работали на самом деле, потому что цепочка действительно секретная. Мне известен один Сахалинцев, и все держится на моей вере в него.”

“И?”

“И я ему верю”.

“Но у тебя выбор только из двух вариантов. Или нанести удар, или нет.”

“Для кого апокалипсис приключения, а для кого, внезапно, единственная краска в палитре…”

* * *

– … Из розового и коричневого. Все очень романтично, но через жопу. Сеньор Мануэль, осталось две тысячи секунд. Если условия на самом деле приняты, дайте к микрофону Сахалинцева. Ему поверю.

Узколицый выключил связь, обернулся к начальнику:

– Вы слышали.

– Да он ох*ел, говно малолетнее, – тихо, без выражения, ответил синий костюм. – Главный приказ должен исходить от нас. А не от каких-то там лимитрофов, сидящих на дотациях чуть более, чем полностью.

Круглоголовый переступил с ноги на ногу:

– Может, найти Сахалинцева? Хер с ними, с понтами. Слышу по голосу, пацанчик на измене… Я хотел сказать, психоэмоциональное состояние объекта характеризуется исключительной нестабильностью и высокой амплитудой девиаций…

Синий костюм невесело посмеялся:

– Думаю, Апостол уже залег на дно. И от кого-кого, а от нас он сейчас прячется с удвоенным старанием. Подумает, что мы ищем его с понятной целью экспроприации нечестно выдуренных денег, и зароется еще глубже. Он профи с миллионами в карманах. Следовательно, уже изменил запах, походку и внешность. Найти его, чисто теоретически, можно сплошным обыском со сканированием ДНК-маркеров.

Круглолицый мрачно улыбнулся:

– Имей мы право сплошных обысков на международном терминале Орбитального Лифта, на кой черт нам возня с ультиматумом?

Узколицый перелистал досье Змея и пробормотал рассеяно:

– … Ладно бы какой Разин-Пугачев, нищий праведник, девки не давали. Так все наоборот. Мажор. Летающие игрушки. Клуб этот… Бабы штабелями…

Синий костюм поглядел в мешанину труб и кабелей, далеко за которыми тускло светлел некогда белый потолок аппаратной.

– Возраст считается не годами, а состояниями. Сначала человек бьется над местом в жизни, потом зарабатывает средства на семью. А потом он упирается в стену. Кто в стеклянный потолок на работе. Кто в общество, где все рынки заполнены и шустрые конкуренты не нужны. Кто в религиозный запрет. Кто еще во что.

– Кризис, выходит, среднего возраста? – узколицый понимающе наклонил голову.

– Скорее, кризис достижения первичной цели, выполнения программы-минимум. А потом те, кто заранее не подумал о программе-максимум, утыкаются и останавливаются… Так вот, у мажоров это все не в сорок лет, а в двадцать. За них программу-минимум выполнили родители, а программу-максимум кто потребует от мажора? Это же напрягаться!

– С жиру бесятся?

– Кто с жиру, кто от бедности. Безопасны только средние люди. Потому-то все развитые государства и молятся на средний класс. А кто вне основной массы, уходят в революцию, самолеты угоняют, еще какое говно творят. У них есть все – только будущего нет. И весь огромный мир не может предложить им будущего.