Запертый

– Встань! – приказала она. – И не заставляй меня велеть сыну поднять тебя силой! Мой мальчик справится с тобой одной рукой! Встань немедленно!

Демонстративно поведя носом, я несколько раз шумно фыркнул и громко сообщил:

– Воняет-то как… будто в сари насрали… Никто не чувствует?

На самом деле я и не думал, что умею говорить так громко и при этом так спокойно. Я не кричал, но меня услышал каждый, кто находился в кафе и рядом с ним. Глянув на свидетелей веселья, я не сдержался и зашелся кашляющим смехом, роняя крошки сурвдога на стол. Мой смех вызвало то, что все начали смотреть на соседей, выясняя, на ком еще есть такое не слишком диковинное на нашем этаже одеяние, как сари. Но здесь такой была только одна Рани Паттари …

– Маму мою! – рявкнул запоздало отмерший Майк и, зацепив скамью с парой сонных работяг, рванулся ко мне.

Скамья с грохотом завалилась, сбив Майка с ног.

– А-а-а-а-а! Нога! Нога!

Его крик заставил всех отмереть и броситься к месту происшествия. Копошащихся сонных парней оттолкнули, скамью подняли, и на полу остался только извивающийся от боли парень, держащийся за правое колено. Раскинувшей крылья голубкой на него упала причитающая Рани Паттари. А бригадир сжал кулаки и шагнул ко мне. Я, дожевывая последний кусок сурвдога, с готовностью – поразительно! – поднялся ему навстречу, предусмотрительно держа пустые руки на виду. Мне почему-то даже понравилось вызвать у людей страх, но не хотелось, чтобы меня считали чуть что хватающимся за отвертку или нож психопатом. Вряд ли я справлюсь с бригадиром, но драться буду до конца.

И он это понял. Несмотря на терзающий его гнев, он сумел затормозить в паре шагов от меня. Оглянулся, понял сколько здесь людей, что сразу покажут на того, кто от словесной перепалки перешел к драке, и… на весь коридор яростно проорал:

– Ты уволен!

– Причина? – лениво осведомился я, упирая костяшки полусжатых кулаков в столешницу и опираясь на них.

Так в документальных передачах замирали властные самцы горилл, но я тянул максимум на тощую мусорную макаку. И стоял так, чтобы смягчить вернувшуюся боль в спине и шее.

– Ты оскорбил мою жену!

– Не помню такого, – возразил я.

Я не произнес имени. Я не утверждал. И лишь предположил, что где-то насрали в чье-то сари… И я не позволю ему сделать это поводом для моего увольнения – по корыстным причинам. И он это понял. Коротко кивнул, упер руки в бока и с удивительным достоинством произнес:

– Таково мое личное решение как руководителя бригады. Токсичный зашкал! Ты не подходишь нам, сурвер Амос Амадей! Ты негативно влияешь на всю бригаду! Спроси у любого парня – и никто не будет против твоего ухода.

– Ладно, – кивнул я и вытянул руку. – Выходное пособие!

Этого я и добивался. Да, он может вышвырнуть меня. Но нельзя уволить другого сурвера только потому, что «так хочется». Для лишения кого-то работы должна быть веская причина. И бригадир выбрал самую распространенную и удобную, сведя все к моей якобы зашкаливающей токсичности, коя негативно влияет на всю бригаду. И он понимал, что не хотящие с ним вражды парни предпочтут промолчать и опровергать его не станут. Ну и плевать. Главное – я получу стандартное для чернорабочего выходное пособие.

Двадцать пять динеро мне лишними не будут – учитывая мои возросшие аппетиты к еде и необходимость покупать недешевые лекарства. Стоило мне разгорячиться, и головная боль опять вернулась, напомнив, что надо навестить магазинчик Галатеи.

– Двадцать пять динеро! – рыкнул бригадир, буквально вбивая сжатый кулак в карман.

Вытащив горсть монет, он несколько суетливо перечитал их, скривив лицо, занес кулак с деньгами над головой, собираясь швырнуть их на пол… но опомнился и довольно аккуратно выложил деньги на стол. Ну да – я бы с пола подбирать не стал, и по нашим законам это тоже оскорбление и немалое.

– Да он!.. – взвилась с пола его жена.

– Заткнись, Рани! – бригадир рявкнул так громко, что у меня зазвенело в ушах.

Надо же… домашний питомец проявил агрессию? Мои губы снова растянулись в злой ухмылке.

Подойдя к столу, я неспешно пересчитал монеты, указательным пальцем подталкивая каждый динеро к себе и на глазах у всех зрителей громко считая вслух. Закончил я на числе «двадцать четыре» и вопросительно взглянул на бригадира. Тот, почернев, поспешно выложил на стол еще одну монету, сдавленно каркнув:

– Ошибся! Просто ошибся!

– Верю, – спокойно кивнул я. – Еще деньги за выполненный одиночный контракт.

– Четыре динеро! Забирай!

Сгребя монеты, я отвернулся, не собираясь и дальше устраивать тут клоунаду.

Где мне теперь искать работу?

Об этом подумаю у себя в комнате, но сначала надо закупиться едой и лекарствами.

– Мерзкая наглая тварь! – тихо-тихо прошипела мне в лицо Рани Паттари.

– Я знаю, – вздохнул я. – Знаю…

Развернувшись, я пошел прочь, сопровождаемый десятками взглядов. Весело начинается утро Шестого уровня убежища Хуракан. Прямо весело…