Замри и прыгни

– Не может быть, – выдохнула Зоя. – Значит, он все правильно говорил…

– Что правильно?

– Ну что я…

– Значит, так. – Маргарита уселась на диван, плюхнула рядом тяжелый пакет с продуктами. – Давай договоримся. С этой минуты начинаем новую жизнь. В которой нет ни твоего бывшего, ни моего.

– Как это? – не поняла Зоя. – А куда они делись?

– Нету! – зло ответила подруга. – На Марсе. На Луне. У черта на рогах. Где угодно. Но для нас их нету!

– Я так не смогу, – качнула головой Зоя.

– Сможешь! Я подключила новый мобильник, пришлось на телефон и зарядник разориться, но ведь связь нам нужна?

– Зачем?

– Во-первых, ты сейчас позвонишь своей бухгалтерше и скажешь, что сняла квартиру для себя. Она у тебя как, к директору с докладом не побежит?

– К какому директору?

– К своему! К супругу твоему драгоценному!

– Не должна, – стала понемногу соображать Зоя. – Она его не любит.

– Умная женщина, – одобрила Маргарита. – Проницательная. Нам нужна одежда, так?

– Так.

– Домой ты не поедешь.

– Нет… – затрясла головой Зоя. – Ни за что.

– Правильно. И я тоже. Сколько у нас денег? Мы же не все пропили…

– Пропили? – Зоя настолько поразилась этому слову, которое никогда, даже в мыслях, применить к себе не могла…

– Пропили-пропили, – подтвердила Маргарита. – Мы с тобой, милочка, неделю находились в самом настоящем запое.

– Запое? – От ужаса Зоя вскочила с дивана.

– На пустую тару посмотри, – посоветовала подруга. – И порадуйся. Войти в запой несложно, а вот выйти… А мы с тобой вышли. Так?

Зоя неуверенно кивнула.

– Значит, мы сильные женщины. И все у нас получится.

– Что – все?

– Откуда я знаю? Все – значит, все! Подъем! Ты у нас финансист? Значит, будешь казначеем. У меня на карточке тысяч двести лежит. Давай, свои пересчитывай.

– Пять тысяч триста долларов и сорок восемь тысяч рублей, – доложила Зоя после тщательного обследования бумажного пакета.

– Так, сейчас поедим и двинем в магазин.

– Зачем?

– За одеждой. Согласись, голыми начинать новую жизнь как-то не очень приятно. Холодновато на улице. По пути в автосервис завернем. Стекло вставим.

Домой они вернулись поздно, до зубов нагруженные пакетами и пакетиками. Разгребать покупки сил уже не осталось. Решили оставить это на утро и, выхлебав по мензурке безобидной валерьянки, завалились спать. И, то ли устали от хождений по магазинам и примерок, то ли сказалось многодневное беспробудное пьянство, надорвавшее хрупкие организмы, спали покойно и крепко, даже без сновидений.

Осенний рассвет оказался неожиданно ярким: в незашторенное окно вломилось желтое солнце. Исполосовало острыми лучами стену и стало настырно тыкаться в женские головы.

– Подъем! – провозгласила Рита, сдергивая с подруги одеяло. – Смотри, солнце какое! Хорошая примета!

– Чего примета? – уныло спросила Зоя, уворачиваясь от распоясавшегося светила.

– Новой жизни, вот чего! Чур, я первая в душ!

Зоя не возражала. Ей было все равно. Ни Ритиного оптимизма, ни ее странного веселья она не разделяла. Если вчера за всей покупочно-организационной суетой дикое положение, в котором они обе оказались, как-то подзабылось, то сегодня, особенно при этом беспощадном солнечном свете, наружу вылезли не только чужие старые выцветшие стены и стертый палас, но и со всей страшной несообразностью обнажилась ее нынешняя жизнь, никчемная, пустая, невзаправдашная.

– Зойчик, – крикнула из ванной Рита, – полотенце новое принеси! – И, когда Зоя, разворошив несколько пакетов, отыскала полотенце и сунулась с ним в ванную, приказала: – Вставай под душ. Твоя очередь. Так, как я учила.

– Нет, – замотала головой Зоя, вспомнив вчерашний ледяной кошмар, – я не буду!

– Еще как будешь! – сообщила подруга, задвигая тугой шпингалет.

Затащила слабо сопротивляющуюся Зою под душ и в точности повторила недавнюю страшную экзекуцию. Потом отрегулировала воду, весело крикнув сквозь тугие струи:

– Теперь наслаждайся, сколько хочешь. Я кофе сварю.

Зоя, обрадованная тем, что пытка оказалась короткой, даже не закрыв кран, выскользнула из ванной. Рита стояла у плиты, на фоне голого кухонного окна, лицом в стекло. Плечи ее крупно и ритмично вздрагивали. Вот она сжала ладонями виски, раскачиваясь, стала глухо стукаться лбом об оконную раму.

– Рита, – шепнула удивленная Зоя, – ты что? – И тут ее обожгло: плачет! Маргарита плачет! И зажимает руками рот, чтоб не было слышно, и стискивает голову, чтоб не разорвало от боли и отчаяния! – Ритуля, милая! – кинулась она к подруге, зацепилась полотенцем за ручку открытой двери и, чуть не грохнувшись, вдруг особенно ясно поняла – нельзя! Нельзя показывать Рите, что видела ее слезы! Остановилась, пятясь, втянулась обратно в ванную, встала под журчащий душ.