Замри и прыгни

Что-то горячее и острое впилось Зое в грудь, она удивленно всхлипнула, левой рукой схватилась за полыхающее больное место, все еще пытаясь свободной правой прикрыть подругу, и медленно, будто нехотя, осела на пол.

– Зоя! – Карелин ворвался в кабинет, склонился над недвижным женским телом.

Лицо Зои было спокойным и ясным. Расправились напряженные складки на лбу, знаменитая кокетливая длинная прядка игривым колечком свернулась на щеке, едва тронутые розовой помадой губы были полуоткрыты, словно Зоя вот-вот собиралась улыбнуться. Только глаза… Они смотрели мимо и вдаль. Так далеко, куда никто из живущих в огромном мире, никто из живых заглянуть не мог.

– Зоя… – Карелин поднял женщину на руки. Ее ладонь, сжимающая на груди какую-то тяжелую тряпку, блестевшую темно-красным, откинулась, обнажив большое расплывающееся пятно, в центре которого из рваной небольшой дырочки толчками выплескивались темные фонтанчики крови.

В дверях застыл Черный, за ним тянули головы охранники.

Рита застыла у окна, остановив огромные сухие глаза на Зое, намертво зажав ладонями уши. То ли пыталась спастись от грома, разламывающего на куски небо, то ли хотела удержать от разрыва голову, раскалывающуюся изнутри от грохота недавнего выстрела.

Внезапно небесная канонада оборвалась, наступила абсолютная тишина. И эту тишину через секунду нарушил один-единственный звук – тяжелый удар металла об пол: из все еще вытянутой руки Распопова выпал пистолет.

Рита отняла ладони от ушей, не сгибая коленей, как робот, наклонилась, подняла «макаров». Удивленно, словно взвешивая, подержала на ладони и, резко и точно вскинув руку, выстрелила.

Распопов, нелепо взмахнув руками, завалился ничком, свез деревянной спиной стул и грузно распластался за столешницей.

Тонко и истерично вскрикнул Рыбаков. Расталкивая охранников, в кабинет влетел гостиничный доктор.

Рита брезгливо отшвырнула пистолет, еще раз взглянула на Зою, над которой уже хлопотал врач, отодвинула плечом с прохода Льва Давыдовича Черного и вышла.

Она стояла на крыльце, ничего не чувствуя, ничего не понимая, ничего не видя.

По прозрачной крыше гостиничного козырька ударили первые дождевые капли, крупные и тяжелые. И тут же, без всякого предупреждения и разгона, хлынул ливень. Яркий, теплый, веселый.

Та самая майская гроза, которую она обещала Зое.

Женщина вышла под дождь. Бросила плетьми вниз тяжелые руки. Опустила голову. Вода торопливо и старательно омывала ее всю. Волосы, спину, легкое кружевное белье, мизинцы в глубине сапог. Вода затекала в уши, рот, глаза. Ее было много, она не кончалась, и Рита совершенно четко поняла, что если замереть и стоять вот так, неподвижно, то дождь, смыв уже ненужные одежду и обувь, постепенно растворит ее всю: волосы, лицо, кожу, руки, ноги. И она, Рита, сама станет этой водой, беззаботной, радостной, и понесется в ее потоке далеко-далеко, к речке, а потом к морю, тому самому, теплому и ласковому, о котором они так мечтали.

Постепенно гроза доберется до сердца и смоет его. Оно упадет вниз тяжелой черной каплей, смешается с бурлящей чистой водой и растворится в ней без остатка. Навсегда, навечно. И тогда станет легко, потому что все кончится.

Значит, надо замереть…