Законы отцов наших

Он знает, куда мы идем. Он повелитель этого ребенка и вертит им как хочет. Со мной происходило подобное пару раз, когда я была обвинителем. Ты сидишь и корчишься в бессильной злости, в то время как защитник водит твоего свидетеля, как собаку на поводке, куда ему заблагорассудится. В голове невольно всплывают заунывные мелодии в стиле кантри или вестерн, когда певец гнусавым голосом жалуется, что его девушка уходит с танцев у него на глазах с другим парнем.

— Я хочу спросить вас об этом, но сначала скажите, Баг, прежде чем вы поняли, что вам ничего не будет, детектив Любич говорил, что Кор явился в полицию и дал показания?

— Угу. Он сказал мне, что Кор переметнулся к ним, ну и все прочее, что он у них болтал.

— То есть они сообщили вам, что теперь он является свидетелем обвинения. И рассказали вам все, что он сообщил об этом преступлении?

— Угу. Вроде того.

Хоби опять смотрит в мою сторону. Теперь он быстро набирает очки и хочет удостовериться, что все это производит должное впечатление.

— А теперь, Лавиния, давайте поговорим о вашей шайке, «УЧС». Когда вас окрестили?

Он спрашивает, когда Лавиния стала членом банды, и пользуется при этом жаргоном уголовников не для того, чтобы ей было легче понять его вопрос, а чтобы еще раз показать, что он провел с ней некоторое время.

— Так давно, что я уже точно и не припомню.

— Несколько лет?

— Пять лет, самое малое.

— Хорошо. А какой у вас статус? Вы все еще «тайни джи» или полноправная «хоумгерл»? — Хоби имеет в виду, является ли его подзащитная крошкой, то есть малолеткой с ограниченными правами, по сути, почти бесправной, или же домашней девочкой, то есть пользующейся одинаковыми правами наравне с остальными рядовыми членами банды.

— «Хоумгерл», — отвечает она.

— Однако Хардкор принадлежит к высшему рангу, не так ли?

Лавиния молча кивает. Она явно не желает показаться излишне словоохотливой. Любое неосторожное слово насчет банды и ее деятельности может потом дорого обойтись ей.

— Если он говорит: «Иди продавай наркотики на Грей-стрит или Лоуренс-стрит», вы подчиняетесь, верно?

— По большей части, — отвечает Лавиния.

— Если он говорит, что кого-то нужно избить, вы говорите «нет»?

— Нет, сэр.

— Вам когда-нибудь приходилось участвовать в избиении «хоумгерл» по приказу Хардкора?

Лавиния съеживается и отводит глаза в сторону. Ее голос становится едва слышным.

— Один раз. Это была маленькая девочка, которую звали Трэй Уилл. Она нарушила наши законы.

— Вам когда-нибудь приходилось обслуживать какого-нибудь клиента по приказу Хардкора?

Тема секса ей совершенно не по вкусу. Взгляд намертво упирается в дверь камеры временного содержания, откуда Баг привели сюда, в зал суда. Хоби зашел в своих вопросах слишком далеко.

— Об этом я ничего не знаю, — отвечает Баг наконец. Ее глаза по-прежнему смотрят отсутствующим взглядом в никуда.

— Но вы действовали по наводке Хардкора, не так ли?

— Он — большая шишка, — говорит она.

— И поэтому, когда Любич сказал, что Хардкор стал оказывать содействие следствию, и сообщил вам содержание его показаний, вы повторили в точности то, что, по их словам, сказал Хардкор, верно?

— Ну, вроде того.

За столом обвинения Томми развлекается. Он подбрасывает ручку в воздух, а затем ловит. Старый, избитый прием, предназначенный для отвлечения внимания судьи. Разумеется, мне следовало бы сделать ему замечание, однако после двадцати лет работы в прокуратуре эта привычка стала его второй натурой, и нет сомнения, что все, что здесь происходит сейчас, выводит Томми из себя и он частично теряет над собой контроль.

Все это чистейшей воды выдумка, фантазия, ловко разыгранный спектакль, сценарий которого написал Хоби, а Лавинии отведена роль попугая. И Томми хорошо понимает опасность. Показания, которые Лавиния дала полицейским дознавателям, ничего не значат, если удастся доказать, что она повторяла то, что, по словам полицейских, сказал Хардкор.

— Они говорили вам, что это отличная сделка, что они добьются для вас разрешения отбывать наказание в исправительном заведении для несовершеннолетних, если вы будете говорить то же, что и Хардкор?

— Вроде того.

— Значит, у вас не было выбора, не так ли?

— Нет, сэр. Особенно после того, как меня пропустили через ящик лжи.

Хоби замирает на месте, стоя вполоборота к Лавинии.

— Вы хотите сказать, что они проверяли вас на детекторе лжи?

— Угу.

— Там же, в больнице, двенадцатого сентября?

— Прямо там, где я лежала на кровати.

Хоби смотрит на меня.

— Ваша честь, я требую объяснений со стороны обвинения.

Томми и Руди подаются вперед.

— Мне об этом ничего не известно, — говорит Мольто. Его глаза на пару секунд закрываются, и он жалобно вздыхает.

— Судья, если свидетельница проходила проверку на полиграфе, я имею право знать результаты проверки. Ваша честь, налицо случай явного сокрытия имеющихся документов по делу.

У меня имеются сильные сомнения относительно притязаний Хоби на полную неосведомленность. Он слишком хорошо поработал с Баг, чтобы упустить такой вариант. Подозреваю, что его возмущение сильно наиграно. Однако у него хорошая зацепка.