Закон проклятого

Когда они купили свой небольшой домик, Джек был на седьмом небе от счастья. Добропорядочные соседи (слева – пастор, справа – врач), относительно тихий район, зелёные аллеи, отличные супермаркеты и разносчики пиццы, стучащие в дверь ровно через пятнадцать минут после заказа. Но потом к ним в гости зачастил сосед, тот самый добропорядочный пастор Мэтью. И Бетси словно подменили. Нет, Джек Томпсон ничего лично не имел против религии – изредка, по воскресеньям, походы в церковь. Раз в месяц. А лучше – в три. Чего-нибудь вроде «Господи, благослови» перед сном и опасным выездом. Ну и, конечно, обязательная молитва на ночь, у постели любимой дочурки.

В общем, с Богом сержант Томпсон ладил, как со старым школьным приятелем, про которого особо не вспоминаешь, но на которого всегда надеешься в трудную минуту. Пастор же повадился ходить в гости чуть ли не каждый день. И вот уже Бетси помаленьку забросила хозяйство, в доме постоянно толпились какие-то люди, в любимом кресле сержанта всё время сидел какой-нибудь святой человек с чистым отрешённым взглядом, которого и прогнать бы надо взашей, а глянет он сквозь тебя своими невинными детскими глазёнками – и махнёшь рукой, мол, хрен с тобой, сиди. Обед – пища мирская, необязательная. Секс – только несколько дней в квартал, когда, разумеется, нет церковных праздников, в которые боже упаси дотронуться до собственной супруги. Только почему-то именно в те редкие дни, когда можно, у Бетси обязательно болела голова или начинались месячные.

Помаленьку маленький, уютный коттедж превратился в некий симбиоз молельни и свинарника.

Про пылесос и стиральную машину занятая богоугодными делами Бетси часто забывала, а Джек уже довольно долгое время старался приезжать домой как можно позже. И как можно раньше уезжать оттуда.

Только маленькая дочка удерживала его от развода. Когда крохотные ручонки обвивались вокруг бычьей шеи полицейского, его каменное лицо разглаживалось и большой, не раз битый жизнью и пулями уличных подонков мужчина ползал по давно не чищенному ковру на четвереньках, изображая лошадку, слона или жирафа в зависимости от настроения своей маленькой повелительницы. По выходным он часто возил девочку то в парк на аттракционы, то в кафе, полакомиться мороженым, то ещё куда-нибудь, где можно забыть обо всем, кроме этого единственного существа, удивленно глядящего на мир карими глазами. Такими же точно, как у отца.

Джек подрулил к дому, выключил фары и заглушил мотор. На заднем сиденье машины сиротливо притаились два бумажных пакета с аляповатыми, кричащими надписями «Роджер’с маркет – лучший супермаркет в городе!», набитые пиццей, гамбургерами и бутылками с кока-колой. Томпсон забрал пакеты, запер машину и направился к дому. Уже давно ему приходилось самому заботиться о телесной пище. Поскольку Бетси интересовала лишь пища духовная, и спуститься на землю для того, чтобы приготовить ужин, было выше ее сил.

Пастор Мэтью как всегда сидел в любимом кресле Джека. Бетси повернулась к мужу и радостно улыбнулась:

– Джек, дорогой, посмотри, кто к нам пришел!

– Какое счастье, – пробурчал Джек, подхватывая на руки бросившегося к нему с радостным писком ребенка.

Девочка счастливо ткнулась носом в его небритую щеку:

– Папа пришел…

– Пойдем готовить ужин? – спросил Джек.

– Ага… Очень кушать хочется…

Начавшие разглаживаться жёсткие складки у рта полицейского снова стали каменными.

– А что, мама тебя не кормила обедом?

– Не-а, она сегодня была очень занята. У нее с отцом Мэтью была ду…душе…душеспасительная беседа. Вот.

– Так… Ладно…

Джек взял девочку за крохотную ладошку и пошел на кухню, неся в другой руке пакеты с провизией.

– Не накормить ребенка обедом. Вот сука… – тихо пробормотал он.

– Что ты сказал, папа?

– Ничего, солнышко.

– Нет, ты ругался. Мама говорит, что ругаться нехорошо и что Господь Бог обязательно рассердится…

Пиццу и гамбургеры следовало разогреть. Джек открыл холодильник, чтобы взять масло.

– …потому что он все слышит.

– И видит, – тихо сказал Томпсон.

– Ну да, и видит.

Перед тем как уйти на дежурство, Джек, зная свою жену, а также зная свою работу, закупил продуктов на два дня. Не бог весть, конечно, – холодные жареные цыплята, детские кашки, все та же пресловутая пицца…

Все это лежало нетронутым. Коричневые цыплята, уложенные поверх остальных продуктов, покрылись инеем и были похожи на хорошо промерзшие кучки дерьма.

Пластмассовая ручка дверцы холодильника хрустнула в кулаке полицейского.

– Когда ты ела в последний раз, дочка? – все так же тихо спросил он.

«Только бы не напугать мою крошку. Только бы не напугать…»

– Дома? Когда ты уходил на дежурство, папочка.

– И все?

– Нет, еще мы с мамой были в церкви, где пили кровь Христову и ели Его тело.

– Тело, значит…

Если бы сейчас лицо Джека Томпсона видел кто-то из тех преступников, кто его знал достаточно хорошо, он бы, скорее всего, с размаху упал ничком, сцепив руки на затылке. Но Джек смотрел в холодильник, а мертвым цыплятам было на все наплевать.

– Тело и кровь… Ладно.