Закон о тюрьмах

   Два часа спустя он ползком, наощупь, вернулся в лагерь по своим следам. Перед глазами его стояли ямы, полные дергающихся трупов. Волосы на голове встали дыбом. Морщась от боли в ребрах, Гай раздул угли, сложил новый костер и до самого утра просидел у края тьмы, слушая сдавленный, безостановочный кашель своего бывшего учителя. Когда взошло солнце, он дал ему воды и перевязал рану в груди. Вик, измученный и бледный, как сыр, едва узнал Гая. Он долго силился сказать что-то, но смог выдавить одно-единственное слово: "сигарета".

   - Нельзя тебе, - с отвращением сказал Гай, - сразу подохнешь от дыма.

   С таким же отвращением он начистил картошки, сварил её, намял в котелке пюре и долго кормил обессилевшего Вика из ложки. С отвращением стянул с раненого штаны, подставил подобранный на свалке таз, и, когда Вик справил нужду, с отвращением вытер ему зад.

   Мясорубка и демон исчезли бесследно. Парализаторы, рюкзаки с вином и лепешками - тоже, словно растаяли в воздухе. Весь день Гай думал о том, что делать дальше, и не находил ответа. Он только жалел, что в "Магнуме" не осталось для него еще одного патрона.

   - Гай, - шепотом позвал Вик, когда вновь сгустились сумерки, - Гай... Гай... Гай...

   - Что тебе? - вынырнув из забытья, устало спросил Гай.

   - Гай... подойди...

   - Что такое? Опять в туалет?

   Синее от боли и натуги лицо Вика покрывали бисерины пота. Он протянул дрожащую руку к молодому человеку, с губ срывались надсадные хрипы. "Он же сейчас умрет", со страхом подумал Гай, но послушно наклонился к раненому.

   В то же мгновение лицо Вика исказилось злобной гримасой, рука с чудовищной силою сдавила горло бывшего друга. Гай рванулся - тщетно. Собрав последние силы, Вик сжимал пальцы. Мир завертелся перед глазами Гая. Ну и славно, сказал тихий голос в глубине, мертвый, равнодушный голос, - пусть он убьет тебя, и возьмет этот грех на себя. Шею пронзила боль - ногти пронзили кожу. Гай попытался крикнуть, но воздух, закупоренный в легких, не находил выхода. Вечер стремительно обращался в ночь.

   Инстинкт самосохранения все же оказался сильнее мертвого голоса, звучавшего, казалось, так разумно. Кулак Гая с силой опустился на грудь Вика - туда, где находилась рана. Вик вскрикнул, хватка его на миг ослабла. Гай покатился по склону, жадно вдыхая холодный воздух. Легкие залила ледяная колючая боль.

   Вик тихо смеялся.

   - Ты... все равно... проиграешь... Гай... все равно... у тебя... нет... веры.

   Смех оборвался сдавленным кашлем, и вдруг бывший священник тяжело перевалился на бок. Гай, думая, что Вику приходит конец, со страхом смотрел, как того тошнило кровью. В крови что-то блеснуло. Пуля, догадался Гай. Вика рвало. Уже два, три, четыре десятка пуль катились в ручье кровавой слизи по склону холма.

   - Что еще за дрянь? - прохрипел Гай.

   Вик жадно, со свистом втягивал воздух, и снова корчился в приступе рвоты. В его глазах застыл дикий ужас.

   Гай протер глаза - он отказывался им верить. Изо рта Вика, серебристо сверкая в потоке крови, выкатились карманные часы на цепочке. Шмякнулась в лужу покрытая розовой слизью расческа - Гай мог поклясться, что видит прилипшие к зубьям черные волоски. И, самое страшное - женский палец с золотым обручальным кольцом. Ноготь его был покрыт облупившимся лаком цвета морской волны.

   Новый звук пришел откуда-то из-за холмов. Гудение мотора. Вик встретил его равнодушно, Гай же вскочил на ноги, и чуть было не бросился навстречу - он уже не надеялся снова увидеть живого человека - но какой-то инстинктивный страх заставил его остановиться и ждать на месте.

   Их было четверо. Они появились из-за дальнего холма, над другим концом города, и будь хоть немного темнее, Гай еще мог бы сбежать. Но вечер не успел сгуститься до непроглядной синевы и Гая заметили сразу.

   Они двигались цепочкой, с винтовками наперевес, как солдаты, идущие в штыковую: высокий худой мужчина с длинными волосами, в шинели старинного образца и круглых очках; полная немолодая женщина в серебристом, с радужными разводами плаще; кряжистый старик в кожанке и рыжеволосая девушка в черной кожаной куртке, черных обтягивающих лосинах и черных же сапогах с опушкой. Чуть позади них катилась на платформе Мясорубка. Она была заметно больше размером, чем Мясорубка Вика. Это ее мотор издавал гудение и жужжание, которые услышал Гай.

   С одного взгляда на эту компанию он осознал, что ему грозит, и пулей бросился прочь, стараясь укрыться за повозками.

   - Я вижу его! Вот он, вот он! - с дикой радостью закричал мужчина в шинели.

   - Стреляй!

   - Там еще один, у костра!

   - Стреляйте же, уходит!

   - Ахерон! Ахерон! - перекрыл все трубный глас женщины в серебристом плаще.

   Гая словно током прошибло. Он прекрасно понял, к кому обращен этот призыв, и догадывался, что за этим последует. Нет, Господи, нет!

   Мощные ритмичные удары тяжелых ног за спиной подтвердили его опасения. Демон приближался. Его круглые глаза багрово полыхали в сумерках.

   - Я сдаюсь! - крикнул Гай, - Не трогай меня! Я пойду сам.

   Стальная туша - раза в два выше Гая, надвинулась на бывшего художника и огромная лапа подкинула его в воздух, как котенка.