Заговор против Афин

— Отдышался? Сможешь добежать до дворца? Жаль, что нельзя оставить Адрика и пекаря приглядывать за бандитами: слишком уж неравны силы, а то я проводила бы тебя. Тебе удастся пробраться к царю? — Мальчик призадумался, но опять кивнул. — Хорошо. Тогда передай Тезею, что Зена будет благодарна, если он пришлет ей пару надежных воинов, чтобы переправить негодяев в темницу. А если увидишь Габриэль, скажи, чтоб была осторожна.

Воительница потрепала мальчика по густым кудрям и прибавила:

— Молодчина! И сам без толку не рискуй, позаботься о матери.

— Слушаюсь, госпожа, — торжественно ответил Кратос, но в глазах его играло лукавство. Он что-то показал матери, та вздрогнула, но мгновение спустя энергично закивала, и, вылетев за дверь, мальчуган скрылся в ночи. Как только его шаги затихли, на улице одновременно вскрикнули двое: паренек и мужчина. Зафыркали встревоженные лошади.

Зена осторожно подошла к двери и хотела выглянуть наружу, но тут в комнату вошел торговец пергаментом и растерянно заморгал:

— Уклосс, у тебя слишком светло, — назидательно начал он и сразу осекся. «Быстро же ты привык к свету!» — хмыкнула воительница. Изумленный взгляд Петера остановился на Пиксусе, тот яростно зарычал, и торговец отскочил в сторону, чуть не закричав от испуга, когда Зена сжала его локоть.

— Ты что здесь делаешь, заморский выдумщик? — сердито спросила она. — Феи у нас не водятся.

В лице бедняги не было ни кровинки, глаза расширились от страха, но Петер выдавил улыбку и искоса посмотрел на воительницу:

— Фей нет, а вот хлеба хватает. «Буханка хлеба, кувшин вина и ты…» — нараспев начал северянин, но Зена жестко хлопнула его по спине, и он отчаянно закашлялся, хватая ртом воздух.

— Жаль, но эти легенды не по мне. Наверное, и тебе не нужен такой слушатель.

Болтун остолбенело уставился на нее, набрал в грудь воздуха для острого ответа и снова закашлялся. Зена нетерпеливо дождалась, пока он успокоится, и спросила, уперев руки в бока:

— Ты хоть раз в жизни был серьезным?

— Зачем утруждать себя? — спросил он так, словно действительно ожидал ответа. — Все люди безмерно серьезны; на мой взгляд, это и есть причина многих бед: никто не хочет смеяться. А я… — Зена безжалостно ухмыльнулась, и Петер замолчал, на всякий случай.

— Что ты? — пытала воительница.

— Э-э… Я… пришел за хлебом, а еще хотел передать весточку Уклоссу. Ну, или вам: кто рядом окажется. Достаточно серьезная цель? — Болтун на минуту задумался и в самом деле перестал дурачиться. — Весть, — повторил он, — такова: менее часа назад у моей лавки поспорили двое, из шайки Бризуса.

Бризус встревожен, ибо ходят слухи, что вы с Габриэль в Афинах, а от его людей во дворце и на окраинах все еще нет ни весточки. Ему не привезли свежей баранины, не вернулся и отряд, посланный допрашивать пекаря. Двое бандитов, которых я подслушал, спорили о том, на чьей стороне им быть: один, несмотря ни на что, убеждал остаться с Бризусом, другой боялся, что власть снова в руках царя и тогда им всем грозит казнь.

— Само собой. А что замышляет Бризус?

— Он велел всем своим людям на рассвете собраться у статуи Ники. Негодяй задумал пройти по улицам Афин и захватить новых заложников — в том числе Габриэль.

Глава 11

— Ники? Что еще за статуя Ники? — спросила Зена, прищурив глаза.

Петер фыркнул:

— О, тебе повезло, если ты ее не видела: высечена весьма известным скульптором-любителем — он прославился своим богатством, праздностью и бездарностью. Стоит это чудо в конце улицы, у иссякшего фонтана: власти нашли место, куда ее можно задвинуть, не обижая ни богача, ни горожанина с художественным вкусом, — болтун махнул рукой, расплывчато указывая направление. Зена не отвечала, и он искоса выжидающе взглянул на нее. Воительница сощурилась еще сильнее:

— В жизни не слышала ничего глупее, — сказала она наконец. — Ты лжешь мне.

Бедный торговец открыл рот от удивления, а глаза его стали, как плошки:

— Зачем?! Лгать — тебе?

— Ну, я не знаю. Может, для развлечения? — Она развела руками и медленно сложила их, передразнивая комичный жест северянина. Петер закусил губу и покачал головой, но в его взгляде не было и капли серьезности. «Этот болтун будет шутить на собственных похоронах. Даже если его так расплющат, что можно будет скатать в свиток!» — со злостью подумала Зена, но не могла не признать, что сейчас торговец раздражал ее меньше, чем обычно. Его вечное шутовство стало казаться ей просто дурной привычкой. Возможно, виновата была игра света, но Петер выглядел бледнее, чем раньше, а волосы свисали со лба отдельными прядями, словно он постоянно тормошил их рукой. Будто в подтверждение ее мыслей, торговец запустил обе руки в свои волосы и взъерошил их.

— Зена, — начал он. — Воительница! Прошу тебя, поверь. Я первым рассказал тебе об отчаянном положении бедняков. В тюрьме у рынка, где нам обоим пришлось расположиться на ночь, ты помнишь? Я лгал тогда?

Воительница призадумалась, не спуская с него прищуренных глаз, и молчание затянулось. Петер безвольно уронил руки и проглотил комок в горле.