Забытые в небе

Егор насупился. «Бывшая» — это Лина. С жительницей Золотых Лесов, он познакомился в первый свой день в МГУ. Лина могла похвастать броской красотой, кожей с легчайшим изумрудным оттенком, приобретаемым вследствие увлечения «лесной» косметикой и лекарственными снадобьями. А так же весьма неординарным родом занятий: официально она состояла в той же библиотеке, что и Татьяна, а в свободное время выполняла деликатные поручения своих соплеменников. Иначе говоря — работала на разведку этого сообщества, давным-давно переросшего рамки обычной общины и успевшей обзавестись политическими амбициями.

Например, стремлением прибрать к рукам фермерские поселения и караванные пути по берегам реки от Краснопресненской набережной до самого Нескучного сада. А заодно — взять под плотный контроль все сколько-нибудь значимые персоны. Например, некоего егеря по прозвищу Бич.

Впрочем, как говорил герой известного анекдота: «съесть-то он съест, да кто ж ему даст?» То ли опыта не хватило у новоявленной «сверхдержавы», то ли с ресурсами не рассчитали — а только операция, которая должна была привести упомянутого егеря (а заодно, и его чересчур шустрого напарника) к покорности, с треском провалилась. Пришлось Лине, как раз за неё и отвечавшей, сначала лечиться от сотрясение мозга, а после до дна испить горькую чашу опалы, позора и унижения: скоблить верёвочной шваброй перроны Метромоста да размышлять о нелёгкой судьбе облажавшейся спецагентессы.

— Пан Гжегош, пани Татьяна, вы где? — раздалось снизу. «Партизаны», все пятеро, успели спуститься на террасу. отсюда, туда, где лестница превращалась в тропку, ведущую в обход титанического ясеня. Змеящиеся вокруг его необъятного ствола лесенки вели на головокружительную высоту, где в развилке ветвей располагалась жилая площадка с парой небольших домиков. Селение Золотые Леса, как и полагается «эльфийскому» городу, целиком состояло из таких платформ, соединённых воздушными переходами — висячими мостиками, канатными переправами, «тарзанками».

— Сейчас, пан Яцек! — махнул он рукой рыжеволосому, конопатому «партизану» в кителе фельдграу и четырёхугольной фуражке-рогативке, сдвинутой на вихрастый затылок. — Вы ступайте, мы вас на набережной догоним.

— Ты карабин- то перевесь! — сказал он, поправляя лямку рюкзака. — Сядешь, уткнёшь в землю, ствол забьётся, а потом, при выстреле и разорвёт. Как маленькая, чесслово!

— А так меньше на плечо давит! — легкомысленно отозвалась Татьяна. — И потом, я на землю садиться не собираюсь. Не хватало ещё придатки застудить, мне ещё рожать!

Чихнула, смешно наморщив носик, повернулась и, придерживая рукой ствол, побежала вниз, оставив Егора наедине с двумя рюкзаками. И с непростым вопросом: «а что, собственно, значит её заключительная фраза?»

* * *

От набережной Москвы-Реки, тянувшейся когда-то от Бережковского моста до Болотного острова, мало что осталось постарались огромные вётлы и ивы, чьи переплетённые, заросшие водорослями корни образовали вдоль берега подобие мангровых зарослей. Сравнительно нетронутыми сохранилось лишь несколько небольших участков, и в их числе — низкая гранитная терраса выше Метромоста. Река заслуженно считалась главной транспортной артерией Московского леса, и у пристани «Воробьёвы Горы» (о чём свидетельствовала старая, тщательно подновляемая вывеска) всегда теснилось не меньше полудюжины лодок, лодчонок, старых катеров без моторов, самодельных дощанок, а то вовсе уж экзотических «маломерных судов».

Таких, как пирога Коли-Эчемина. Увидев Егора, каякер приветственно помахал рукой.

— Вы бы ещё после обеда пришли! — издали крикнул он. — Договорились же пораньше!

Егор развёл руками и состроил виноватую мину: «мол, так получилось, братан, не хотел, прости…»

— Кстати, тебя тут дожидаются. — сообщил Коля.

Возле пришвартованных к дощатым мосткам лодок околачивались двое золотолесцев, один с арбалетом другой с двузубым, на сетуньский манер, копьём-рункой. В некотором отдалении от них, а краешке парапета сидела девушка.

Лет двадцати пяти, с лёгким зеленоватым оттенком кожи, она носила типичные для жительниц Золотых Лесов короткую тунику и кожаные сандалии с высокой, почти до колена, шнуровкой. В сочетании с безупречными очертаниями длинных, «от ушей» ног — эффект убойный.

«…ну, вот, помяни чёрта…»

Она встала и сделала пару шагов навстречу Егору. Охранники при этом подобрались и смерили его настороженными взглядами.

— Ну, здравствуй… любовничек. Ты, я вижу, времени не теряешь?

За спиной Егора раздалось шипение, сделавшее бы честь разъярённой рыси-баюну. Татьяна, конечно, узнала Лину — ещё бы, ведь та несколько месяцев проработала под её руководством.

— И тебе привет, подруга! — та мило улыбнулась в ответ. — Ну, и как он тебе? Довольна?

Интересно, отстранённо подумал Егор, если она сейчас сдёрнет с плеча карабин и угостит эту мерзавку пулей калибра 223 Remington — золотолесцы успеют хотя бы дёрнуться? Тот, с арбалетом, точно нет— тетива-то не натянута, вот разгильдяй…