Забытые боги

Элиар бестрепетно забрал у Шира мертвую тварь и, внимательно осмотрев, кивнул:

— Сделаем, не волнуйся. Правда, если бы был еще и ошейник…

— На. — Гончая кинула ему ленточку с погасшей жемчужиной.

— Бел! — пораженно обернулись эльфы.

У Эла брови взлетели высоко вверх, Таррэн закашлялся, а Тиль растянул губы в улыбке. Все-таки он успел ее неплохо изучить и научился понимать даже мимолетные движения ее ловких пальчиков. Тогда как Лан, например, пока еще оставался сущим мальчишкой. Да и остальные не лучше, если так сильно удивились и хоть на мгновение усомнились в ее талантах.

— Бел! Откуда ты его взяла?!

Гончая только усмехнулась:

— Оттуда, удивленные вы мои. Неужели кто-то наивно решил, что я не успела снять ошейник с первой твари?

ГЛАВА 11

Следующим утром в зале совещаний было подозрительно тихо: разгневанные вчерашним происшествием чужаки были на редкость напористы и агрессивны. В связи с чем сразу с десяток важных пунктов кажущегося бесконечным договора оказались всесторонне обсуждены, изменены и приняты с поразительной быстротой. Не всех, конечно, это устроило. Не все остались довольны данным фактом, однако совет предпочел согласиться на заведомо невыгодные условия, лишь бы больше не сталкиваться с неистовым «Огнем жизни» полоумных темных.

Белка в обсуждении не участвовала. Однако и отпустить ее на прогулку Таррэн наотрез отказался. Более того, все-таки нацепил на нее кровные узы, так что теперь и старейшины, и их окружение могли без помех любоваться на причудливо переливающуюся ауру Белика, на которой, словно бельмо на глазу, полыхали активные узы. На последнем условии конечно же настояла сама Белка, чтобы уж поразить ушастых так поразить. К примеру, в обморок чтоб кто-нибудь свалился или же вилку от негодования проглотил. Узы крови… с лаонэ… какой кошмар!

А сейчас она сидела на полу возле кресла владычицы и посмеивалась про себя, хитро косясь на невозмутимую физиономию рена Эверона. Одновременно с этим беззаботно мазала дегтем его безупречно белые сапоги, время от времени стирала получившееся безобразие кончиком такого же белоснежного плаща. А когда плащ стал похож на грязную дерюгу, продолжила полировать носы его сапог неимоверно длинными, роскошными, опрометчиво выпущенными из-под надзора косами. Из которых вредная Белка предварительно повытаскивала все острые предметы, а потом красивой горкой сложила на полу все эти иглы, крохотные клинки, шарики и тому подобную чепуху, которой начальник дворцовой стражи, кажется, очень гордился.

Сам эльф каменным изваянием стоял за плечом ничего не подозревающей владычицы и тоскливо смотрел перед собой, не смея не то что возразить, а даже прошипеть что-нибудь нелестное в адрес гадкого пакостника. Потому что, во-первых, госпожа Эланна велела быть терпимее, а во-вторых, потому что не далее как вчера этот пакостник спас ему шкуру.

Рен Эверон устало прикрыл веки.

Владыка Л’аэртэ отомстил ему за промах изящно и невероятно зло: отдал его жизнь на откуп проклятому полукровке. Презираемому, ненавидимому, неугомонному и приносящему одни несчастья полукровке, которого поначалу никто даже не брал в расчет. А этот маленький мерзавец возьми да и заяви, что, мол, крови не любит! В результате опозоренному рену не позволили восстановить доброе имя, запретили уходить из жизни и вдобавок сделали обязанным какому-то дрянному лаонэ. Хуже участи для высокородного трудно даже представить!

Но самое скверное, что мерзкий человечек в это безрадостное утро снова явился на совещание вместе со своим лордом-отцом. И осмелился, поганец, подойти на расстояние вытянутой руки. Безоружный. Беззащитный. И заманчиво уязвимый. Но теперь ни ударить, ни пнуть, ни даже плюнуть на него нельзя — приказ владычицы. Да и чужаки близко. Поэтому эльф, несмотря на все старания Белика, молчал. Даже когда этот гаденыш принялся увлеченно рисовать на сапогах какие-то каракули. Углем или дегтем — рен Эверон не понял. Но когда выяснилось, что эта дрянь совершенно не оттирается и теперь навсегда останется на его церемониальных, единственных в своем роде, безумно дорогих сапогах из кожи редчайшей на Алиаре ящерицы…

Белка, высунув от усердия язык, в который раз намалевала на кончиках бесценных сапог какие-то веселые рожицы и с энтузиазмом вытерла нос. Первым, что попалось под руку, — скатертью, которая слишком низко свесилась со стола. Затем подчистила черные разводы на полу (чужим плащом, естественно), отползла в сторонку и залюбовалась получившимся безобразием.

— Красотища… нет, редкая красотища… просто шедевр! Какой же я молодец!

Эланна заинтересованно повернулась в сторону Гончей, и рен Эверон мысленно застонал, уже предчувствуя, что за этим последует. Однако Белка в мгновение ока набросила на несчастную обувь краешек скатерти и с самым невинным видом подняла голову. А затем указала на кучку смертоносных ленточек, добытых из роскошной шевелюры начальника стражи, и гордо подбоченилась:

— Эланна, ты посмотри, что я нашел! У тебя не начальник стражи, а какой-то склад со всякой гадостью!