Забудь мое имя

Без всякого предупреждения Тони поворачивается ко мне лицом и крепко обхватывает мои плечи. В его глазах сквозит холод, а тиски его рук сдавливают меня крепче и агрессивней, чем до этого. Тони всем телом прижимается ко мне, и я начинаю паниковать, не в силах дотянуться до своего запястья. Но в этот момент раздается мелодия звонка. Я вздрагиваю, а Тони на шаг отступает, достает из кармана мобильник и смотрит, от кого звонок.

– Номер не определился, – говорит он, приподнимая брови. – Похоже, это снова копы. – Тони вмиг становится невероятно серьезным. Выслушав звонящего, он коротко бросает в ответ: – Я буду в кафе через пятнадцать минут.

Нажав кнопку отбоя, Тони снова оборачивается ко мне – все с тем же холодным блеском в глазах:

– Детективу-инспектору Сайласу Харту пришлись по вкусу мои сырно-макаронные шарики, – поясняет он с едким сарказмом в голосе. – Мне надо вернуться в деревню.

На секунду Тони опять становится улыбчивым. И опять обнимает меня за плечи:

– Я вернусь сразу, как только смогу, – с этими словами Тони крепко целует меня в губы. Я думаю о Флер, стараюсь вспомнить ее лицо и молюсь, чтобы Тони поторопился. Я была готова к поцелую, но на этот раз Тони не хочет им удовольствоваться. Его руки залезают мне под рубашку, сжимают бедра. Флер никогда так не делала. Ее прикосновения были нежными, побуждающими к взаимности.

– Не сейчас, позже, – пытаюсь я оттолкнуть Тони, напуганная его силой. – Тебя ждут полицейские.

– Черт с ними, – шепчет Тони, пытаясь сорвать с меня рубашку.

– Тони, пожалуйста, не надо, – взываю я уже громче. – Я не готова.

Он неохотно останавливается и смотрит на меня взглядом, отяжелевшим от похоти и чего-то еще, пугающего гораздо сильнее. А потом резко поворачивается и ныряет в заросли ежевики.

– Пришли мне эсэмэску, – заставляю я себя выкрикнуть ему вслед. – И спасибо тебе! За все!

Его молчание пугает меня еще больше.

– А мы не захватили с собой бумагу? – снова кричу я, пытаясь вернуть все на круги своя, в обыденное русло повседневности. – И ручку? Мне нужно многое записать.

Тони застывает на месте. Но отвечает не сразу. А когда заговаривает, от его голоса у меня по спине пробегают мурашки:

– Пожалуй, тебе не стоит записывать то, что случилось сегодня.

48

Люк сидит в пабе с Шоном, запивая пивом свою неудачу в розыске Джеммы. Он искал ее повсюду, прошелся по всему бечевнику вдоль канала, обошел весь лесок на вершине пригорка, возвышающегося над деревней, осмотрел все огороды и станцию, заглянул даже в церковь, хоть и понимал, что это безнадежное дело. Уж если полиция не нашла Джемму, то у него просто не было шансов. Полицейские шныряли повсюду. Они обошли все дома, проверяли все машины, въезжающие и выезжающие из деревни, и даже выступили с обращениями в СМИ. Только все напрасно.

Настроение местных жителей заметно переменилось со вчерашнего утра, когда Люк уехал в Лондон. Сплетни уступили место унынию и настороженности, к которым примешалась досада от того, что их тихая деревня оказалась в центре общественного внимания.

– Фрейя Лал сказала мне, – делится с Шоном Люк, – что женщина из Германии, удочерившая Джемму, была последовательницей бахаи.

– Интересная религия, – замечает Шон.

– Знаю, – бормочет Люк. – Я кое-что уже почитал.

– Ее исповедовал эксперт по химическому оружию, доктор Дэвид Келли[13]. Досье на Саддама Хуссейна было сфабриковано не без его участия.

– Ты бесподобен, Шон.

– Его, конечно же, убили.

– А я думал, он сам свел счеты с жизнью.

– Самоубийство осуждается религией бахаи. Долго все объяснять. Существует теория, что…

– Шон, у Джеммы на руке имеется татуировка. Не знаю, заметил ты это или нет.

– Я бы солгал, если бы сказал, что заметил.

– Татуировка в виде цветка лотоса. Храм бахаи в Дели построен в форме лотоса.

– Лотос – также буддистский символ. Восемь лепестков мистического пурпурного цветка символизируют Благородный Восьмеричный путь, указанный Буддой, путь к прекращению страданий. Для индусов лотос тоже важный цветок. Как, впрочем, и для джайнистов и сикхов. Нужно будет еще уточнить насчет русской православной церкви.

Шон неисправим. Сейчас не время для его конспирологических теорий о Советах.

– Если приемная мать Джеммы была бахаи, – говорит Люк, то весьма вероятно, что и Джемму она воспитала в этой вере.

Похоже, Шон заметил перемену в его тоне.

– Ты действительно так сильно хочешь найти эту женщину?

Люк кивает, отхлебывая из кружки большой глоток пива.

– Она словно испарилась в воздухе.

– Русские это умеют. Это всем известно.

Вскинув глаза, Люк замечает криминалиста, проходящего через паб в старую конюшню, где обитала Джемма. На нем белая защитная одежда, маска и фиолетовые перчатки.

– Что там происходит? – спрашивает Люк у бармена.

– Они обыскивают комнату, в которой жила та женщина.

– Эксперты-криминалисты?

– Да кого там только нет.

– Мне нужно с ними поговорить, – бросает Люк Шону, соскальзывая с барного табурета и направляясь к задней двери.

49