Забудь мое имя

Прежде чем уйти в кафе, Тони постарался обустроить мансарду как можно уютней. Но она все равно походит на тюремную камеру. Возможно, такое впечатление складывается из-за лампочки без абажура, уныло свисающей с потолочных стропил. На полу из древесно-стружечных плит Тони расстелил туристический каремат. Кроме того, он занес для меня в мансарду несколько бутылок воды, фрукты, радиоприемник с наушниками (Тони настоял, чтобы я их обязательно надевала) и пластиковое ведро на случай, если мне приспичит. При виде всего этого комнатушка в пабе показалась мне роскошным гостиничным люксом.

Но больше всего меня беспокоит то, что я теперь всецело завишу от Тони. И смогу покинуть эту «камеру» лишь тогда, когда он сочтет целесообразным меня выпустить. Приставить складную металлическую лестницу к люку можно только с лестничной площадки, и снаружи на крышке люка имеется замок. От меня снова ничего не зависит. Мои возможности и действия ограничены. И это мне не нравится. Но с другой стороны, я рада тому, что скрылась подальше от глаз полиции, да и всех остальных деревенских «доброжелателей». А вечером Тони скажет, как долго мне еще придется здесь томиться. Думаю, он к этому времени уже будет представлять, в каком направлении пойдет расследование полиции.

Сделав глоток воды, я обвожу взглядом мансарду. Повсюду сложены аккуратные стопки коробок. Тони сказал, что это его «визуальный дневник». В каждой коробке хранится 365 фотографий – за каждый день года. Я могу их посмотреть, если захочу. Тони мне разрешил. Они все выложены в «Инстаграм». Уж самые свежие точно. Так что мне будет чем заняться наверху. Главное, как сказал Тони, не расхаживать по мансарде и не шуметь, если в дом заявится кто-нибудь посторонний.

Тони полагает, что полиция захочет его допросить – в кафе или дома. Но если копы захотят осмотреть дом, он потребует у них ордер на обыск. Он знает свои права. На всякий случай Тони дал мне примитивный мобильник – из старых «кирпичей» Лауры. Они сохранили его на всякий случай – как запасной. Все телефонные номера в нем удалены, а симка с предоплаченным тарифом. Если в дом пожалуют непрошенные гости, Тони предупредит меня анонимной эсэмэской невинного содержания, якобы предназначенной для Лауры.

Я вслушиваюсь в тишину, царящую в доме. Внутри ни единого звука. Мой слух улавливает только отдаленный грохот поезда и гул одиночной машины, разгоняющейся на главной улице. Как иногда здорово сознавать, что ты одна! Довольная, я подползаю на коленках к коробкам – стрехи крыши слишком низки, чтобы можно было встать в полный рост. В первой коробке лежат фотографии текущего года – распечатанные на принтере черно-белые и цветные снимки формата А4. Каждый – в чистой пластиковой папочке, с проставленной датой. На одном из них я узнаю деревенское кладбище с поросшей мхом покойницкой. На другом запечатлен вид на канал с красивым арочным мостом и туманной дымкой, стелющейся над водой. Просмотрев еще несколько снимков, я задерживаю взгляд на фотографии Лауры. Она лежит на кровати; обнаженное тело лишь местами прикрыто простыней; глаза закрыты. Она спит? Знала ли она, что Тони ее в этот момент сфотографировал?

Я убираю снимки в коробку, чувствуя вину за то, что вторглась в чужую личную жизнь, хотя Тони и позволил мне это. Посидев немного, я открываю более старую коробку. Там много фотографий других женщин. Эффектные снимки, сделанные в европейских городах: я узнаю Париж и Рим, Амстердам и Венецию. Виды заснеженных парков, солнечные улыбки на камеру, ничего непристойного или способного вызвать подозрения. Тони явно привлекают женщины одного типажа: с короткими темными волосами и большими глазами. Я перебираю снимки и останавливаю взгляд на фотографии женщины в берете. Внутри у меня все переворачивается. Сердце екает. Эта женщина очень похожа на Флер. Я снова бросаю взгляд на снимок и понимаю, что это не Флер. Я выдыхаю; пачка фотографий дрожит у меня в руке. Тишина в деревне кажется из мансарды неестественной, даже зловещей. А потом вдруг где-то вдалеке раздается крик красного коршуна.

Я просматриваю фото, следуя временам года в обратном порядке. Лето, весна… Вот снимок граффити на мостовой опоре со сложной матрицей железнодорожных путей, тянущихся за мостом. А затем, среди фотографий небоскребов и рек, я замечаю два изображения морских коньков. В отличие от тех, что красуются в рамках в кафе, эти коньки мертвые. Маленькие и сморщенные, они сняты на белом фоне (возможно, на каком-то столе). Я рассматриваю их более тщательно. Морские коньки съежившиеся, как будто их замариновали в чем-то. Или засушили. Их характерные хвосты завились как скрипичные ключи, а длинные трубкообразные морды-рыльца либо повреждены, либо вообще отсутствуют. Тони как-то упомянул, что за засушенных морских коньков можно получить большие деньги, особенно за те виды, которые используются в китайской народной медицине. Может, он купил эти образцы? Или, наоборот, продал за кругленькую сумму?

«Дороже серебра…»