Заблудшие

И тут Чижов крепко задумался. Потапов не переживает за присягу, но думает о доме. Воевать он больше не собирается. Выходит дезертир? Правильно ли это? Наверное, нет. Надо сражаться за свою Родину. А с другой стороны, с кем сражаться? Красная Армия разбита и отступает. Вон, сколько техники сожженной по дорогам стоит. Где она эта Красная Армия? Потапову хорошо. Он сам с Украины, а как ему быть? Сколько до дома топать? И кто его туда отпустит? Попадет, если не к фрицам, то к НКВД. Но и здесь оставаться нельзя. Тут он чужой. Его рано или поздно найдут. Остаться в отряде Волкова? Этот гад, если сам не шлепнет, то уж точно столько про него наговорит компетентным органам, что те сделают эту работу и без политрука. Позицию бросил, оружия нет, плюс лейтенант обвинил в паникерстве и пособничеству врагам народа. Точно, с Волковым быстрее шлепнут.

— Петрович, а меня с собой возьмешь? — робко спросил Чижов.

— А как же политрук?

— Сам знаешь, что он меня давно к расстрелу приговорил. Если сам меня не пристрелит, то сдаст особистам. С ним мне не по пути. А вместе и линию фронта перейти легче, — предлагал Гришка свою кандидатуру в компанию к Потапову.

— Нет, Гриша. У нас с тобой разные дорожки. Еще неизвестно, где эта линия фронта, а я считай местный.

Такой ответ Григорию не очень понравился. Может, сержант к немцам переметнуться собрался? Они и листовочки с пропусками на них сбрасывали. Выходит, Петрович припас одну такую, и не сдал ее политруку? Теперь с ней можно и к немцам идти. Остальные-то Волков все сжег. Нет, к немцам он не ходок. Это не для него.

— Мой тебе совет, бросай ты Волкова. Влипнете вы с ним в передрягу, — высказал свое мнение взводный и, запахнув шинель, забросил винтовку через плечо, собираясь по-тихому оставить их лагерь. Потапов ушел, а из бойцов никто и усом не повел, продолжая дрыхнуть. Гриня, призадумался. Если он сейчас не уйдет следом за Петровичем, то уже никогда не сможет уйти, и его жизнь будет зависеть от капризов политрука. Чижов тоже решил покинуть своих товарищей. Имущества у него, ни какого и это плохо. Думал винтовочку чужую прихватить, но не получилось. Спящие красноармейцы, так прижали к себе оружие, будто-бы это были не трехлинейки, а их собственные жены. Бородин, как профессиональный мешочник, положил себе под голову вещмешок, и умыкнуть поклажу у образцового воина, не разбудив его, не получилось бы. Пришлось уходить налегке. Григорий нырнул в чащу следом за взводным, но за ним не пошел, а взял правее. Брести по незнакомому лесу, боясь наткнуться на немцев или парней из своего батальона дело нелегкое. Прошли уже сутки со времени последнего приема пищи. Он несколько раз находил лесные ягоды, но утолить ими голод было невозможно, разве что на время притупить. Выйдя на лесную просеку, решил двигаться вдоль нее. Рано или поздно она должна привести к людям. Так и получилось. Лес закончился, и Чижов увидел деревянные постройки какого-то отдельно стоящего хутора. В хозяйственном дворе пел петух, и мычала корова. Чувство голода оказалось сильнее, чем страх быть пойманным. Короткими перебежками от одной копны сена, к следующей, мужчина преодолел мертвое пространство отделяющее хутор от леса. Прошелся возле задней стенки сарая и через калитку оказался во дворе. Постучал в дверь.

— Ты кто такой? — раздалось сзади. Чижов быстро повернулся. Позади него стояла женщина в национальной украинской одежде с ведром молока в руках.

— Хозяйка, пожрать чего-нибудь не найдется?

Она внимательно осмотрела бойца.

— Сам? — последовал очередной вопрос.

— Один я. Немцев у вас нет?

— Не было, но в хату не пущу, — сразу же предупредила женщина.

— Мам! — стоял на пороге дома подросток в длинной домотканой рубахе. Его черты лица показались Чижову знакомыми.

— Иди в дом Микола, — прикрикнула на него хозяйка.

Подождешь в ближнем стожку, — кивнула украинка на лужок за сараями.

— Есть приготовлю, и сын принесет.

Красноармеец понятливо кивнул головой и нырнул в калитку. Стог приятно пах разнотравьем. Григорий поглубже забурился в скошенную траву. После сна на земле, здесь он чувствовал себя как на перине. Усталость дня дала о себе знать, и Гришка на какое-то мгновение сомкнул глаза. Проснулся от громких криков на непонятном языке. Раздвинув траву в районе лица, увидел солдат в серой форме, в металлических касках на головах, которые окружили его стог. Немецкий офицер смотрел прямо в то место, где находился красноармеец. За спиной офицера торчала мальчишечья голова. Теперь он узнал пацана. Это был мальчишка из Вишневого. Он тогда пожалел его, и вот во что вылилась его жалость. Солдаты вскинули карабины.