Werfuchs

Из милой девчушки с тоненьким голоском Эльжбета превратилась в бойкую, напористую тётушку.

— Здесь по-другому и не выживешь. — сказала она — А ты, смотри-ка, худой весь, да в пыли. Совсем как пёс бродячий!

Эльжбета загоготала.

Я посмотрел на мальчика, затем снова на неё, и сказал:

— Блядь.

Я побежал по лестнице вниз, выскочил на улицу и сел на кучу битых кирпичей.

— Где ты, солда-а-атик мой! — выкрикнула Эльжбета и настигла меня.

— Сколько их у тебя было? — спросил я, стараясь на неё не смотреть.

— Тебя шесть лет не было! — воскликнула она — Несколько... Карл у меня от боцмана Штойфеля, подводника. Уплыл куда-то там в северные моря. Утоп, наверное. Последний у меня был Джон, лётчик-истребитель. Американцы из того кнайпе, "Горящая саламандра", помнишь его? Сделали из него бар "Миннесота". Джон красавец был, весельчак, балагур. Как мне против него устоять? Чудачить он любил, забрался один раз пьяный на руках на барную стойку в этом баре самом. Упал и шею себе скрутил. Помер. Жалко мне его очень. Любил он меня, сильно. И Карла он тоже любил. Да, Карл?

— Говори, про всех расскажи! — сказал я.

— Ой, Господи, зачем тебе всё это знать? Умерли они все, любовники мои. А ты, муж мой, вернулся. Живой. Пойдём я тебя хоть покормлю.

И тогда вся тяжесть шести последних лет навалилась на меня. Я заплакал. Так я не плакал ещё никогда.

Эльжбета повела меня обратно в комнату, поставила на стол тарелку варёного пшена и положила кусок сливочного масла.

— Кое-как немного масла выторговала. Ты ешь давай.

Я поднял ложку, положил немного каши в рот, и не смог проглотить из-за кома в горле.

— Будем жить вместе, как раньше... Ты только сходи и сдайся сначала, а то подстрелят на улице не дай Бог! И Карла ты уж пожалуйста воспитай, как мужчина настоящий.

Я прожевал то что было во рту и зачерпнул новую ложку. Мальчик Карл смотрел на меня с искренним удивлением, держась маленькими ручками за край стола. Я пролил ещё пару слёз и погладил своего нового сына по голове.

WERFUCHS Teil II

Kapitel 1

Das Jahr 1947

Не стоило слушать Эльжбету и сдаваться англичанам. Сжечь форму, сжечь военный билет, сжечь свою память и прошлое и остаться дома — такие правильные решения приходят в голову только когда оглядываешься назад и ничего нельзя вернуть.

Милостивый король Георг VI, сообразно его предкам, погрузил нас на корабли и вывез как африканских негров в одну из своих колоний. Все его корабли, к слову, гордо именуются "его величества корабль".

— Его величества корабль! — сказал я как-то матросам в бескозырках, — А эта ржавчина повсюду тоже "его величества"?

Я ожидал что в ответ меня заставят пройтись по доске, под которой будут плескаться зубастые акулы — старая пиратская забава. Но меня обыкновенно избили ногами в трюме.

Кажется, Вера когда-то хотела, чтобы я с ней выехал заграницу на отдых в удивительные страны. Что ж, я наконец и оказался в одной из таких.

Морской круиз оказался, конечно, не ахти: серый океан, тучи да шторма. Канадский порт Галифакс остался в наших воспоминаниях лишь как металлические конструкции кранов, загородившие небеса, и мокрая от дождя бетонная площадка на которой нас разделили на всё ещё живых — их погрузили в товарные вагоны и повезли на запад, и на умерших на корабле от цинги — этих освятили ритуалом бюрократической процедуры и, вероятно, сожгли.

По пути на железной дороге нам всё-таки удалось увидеть здешние горы со снежными шапками, хвойные леса, озёра, распаханные поля пшеницы и стада рогатой скотины величиной с дивизию. Однако, нас не привезли сюда любоваться красотой природы английской империи.

Где-то в Британской Колумбии нас выпихнули из поезда, вывезли в открытое поле и заставили рыть себе землянки. Вокруг тут же появился забор из колючей проволоки и вооружённый караул.

Кормили очень плохо и голод занимал все наши мысли. Как-то раз смогли поймать бродячего пса и сварили из него суп. Охранникам пришлось пожать плечами, увидев обглоданные нами кости. Убийство же коровы они нам с рук не спустили. Один лихой парень из нашего лагеря додумался прибить отбившуюся от стада тёлку булыжником по голове. За это его расстреляли. Тогда мы решили, что корова — священное животное Канады.

Нас использовали обычно как земляных рабочих. Прокладывали дороги из большого города в города поменьше. Выковыряв ещё один кубометр земли с глиной, я вспомнил как давным-давно строил с Карлом автомагистрали и как точно так же орудовал лопатой. Я понял, что потерял всё за эти годы и мне придётся начинать с начала, с полного нуля.

Не все мирились со нашим положением. Был среди нас панцергренадер Ганс Шустер, всё время порывался бежать. Молодой был очень, лет восемнадцати всего.

— Они же там поднимают восстание! — говорил он, — Нам надо срочно возвращаться! Отвоюем всё назад!

— Ты задрал уже, Шустер — крикнули ему издалека, — Ты вообще только фаустпатроны взрослым дядям в Берлине подносил! По земле волок, наверное, на руки поднять не мог!

Прокатился всеобщий громкий смех. Шустер подошёл ко мне, схватил за шиворот и взглянул из широких зрачков в мои глаза.