Werfuchs

Ах, милая моя Эльжбета. Здесь очень плохо, очень тяжело. Мы все падаем, выбившись из сил: голодные, иногда всё ещё живые — на сырую, развороченную землю. Я пулемётчик. Ношу на себе эти тринадцать килограммов стали. Если б ты родила ребёнка после свадьбы — он столько бы и весил сейчас. Я ставлю его на позицию, кормлю патронами. В патронах разрывается порох, и вылетевшие на свободу пули я пытаюсь скормить нашим врагам. Но обычно, пули просто падают в землю. Как семена, которые никогда не прорастут. Среди патронов в ленте есть трассирующие. Когда стреляешь ночью — в небе протягиваются светящиеся нити, зелёные или красные. Красиво, но страшно. Я чищу и смазываю, меняю запчасти. Меняю горячие стволы на холодные, достаю их рукавицей. Так же, как доставал противни с твоими пирогами. Мне они снятся, эти пироги. И даже не капуста или мясо в них, а корки. Ещё мягкие, оттого что горячие и только-только из печи. Я сижу, я лежу, прячусь. Я ем суп из говядины в железной миске. Иногда я бегаю, прыгаю, удираю со всех ног или догоняю своих. Но больше всего я иду. Идти тоже тяжело. Стальной ребёночек Рейнметалла за спиной, разваливающиеся от сырости ботинки, грязь разбитых дорог. Я переболел тифом. А вот от вшей так и не избавился, как ни старался. Я много думаю и много вспоминаю. Мне всегда представлялось, что такие мимолётные события в моей жизни, как например разговор с Карлом, циничные речи Веры о людях, россказни отца, которые я предпочитал не слушать, твой вздох, прикосновение к твоей коже — что всё это мимолётно и имеет мало значения. Теперь я вижу, что из таких незначительных событий и состоит вся жизнь. Всего лишь цепочка прозаичных банальностей. Всего лишь... Я хочу обрести всё это снова. Ожидать, стоя в очереди в магазин. Разговаривать с тобой ни о чём, лёжа без дела. Ходить на работу и сетовать на начальника. Плакать. Смеяться как дурак над дурацкими шутками. Выпивать. Хочу вернуться. Не хочу умирать.

Мне вернули это письмо. Цензурный комитет бодро размалевал его текст красным карандашом, а в конце приписал:

Слушай-ка, ты, шутце из 5-й роты 3-го полка! Ты позоришь Рейх. Не пиши такое своей жене, она ведь распереживается. Исправь поскорее, иначе мы тебя в штрафную роту отправим. А может и расстреляем.

***

— Есть хочу. Умираю как хочу есть. — сказал Андерс.

— Мы же поели час назад! — сказал я, — Суп из говядины, картошка варёная. Даже хлеб в этот раз выдали. Тебе не хватило?

— Всё равно есть хочу.

Много сменилось наводчиков, они все уже умерли. От них остались только ничего не значащие имена в памяти. Теперь со мной рядом Андерс, плотный и вечно голодный.

— Почему ты такой вечно голодный? — спросил я его — Ты же вон какой плотный. Недоедаешь, что ли?

Он вытер нос и сморкнулся, нервно оглядевшись на ходу. Шли мы через лес, в очередные неведомые дали, по направлению красной стрелки на карте в планшете нашего командира.