Werfuchs

Привет, солдатик! Ты всё время просишь рассказать, как нам тут живётся, а ведь тебе покажется всё это скучным. Небось, бегаешь с такими же сорванцами, играешься как в детстве во дворе, только пушки у вас теперь не деревянные! Я всё работаю в НС-Фраунварте. Дома без тебя тихо. Фрау Штайзер умерла неделю назад, сердечко у бедной старушки не выдержало. Никому она своё имущество не завещала, и дом продал банк на аукционе. У неё в комнате скопилась пребольшая куча китайских кукол, не знаю куда их и деть. Отдам, наверное, в местный музей. Новый хозяин, герр Шульц, такой скромняга! Он и плату за комнату требовать боится. Тебя вот нет, и мне приходится себя занимать. Кучу всего перепробовала. А недавно я прыгнула с парашютом вместе с подругами! Не хотела тебе писать, боялась что отговоришь. Дух захватывает! Земля наша сверху, чтоб ты знал, как одеяльце из кусочков ткани. Скоро у меня недельный отпуск, и подруги тянут меня теперь в Альпы кататься на лыжах. Я ещё думаю над этим. А ты что скажешь, служивый? Посижу, подожду твоего ответа. Я виделась с Максом, думала помогу ему за сыном ухаживать. А он оказался гордый папаша, говорит не хочу ни нянек ни служанок, буду воспитывать сам своего Питера. Сильный он, этот Макс. И ты тоже сильный будь! Жду тебя, целую, люблю!

Твоя Эльжбета

или если так уж хочешь — твоя Хромуша

***

Герр Ульбрихт и герр Ян были такого же звания как и мы все в казарме — шутце, но служили они на год больше чем мы. Поэтому и звали их "геррами".

В тот день они захотели послушать концерт. Расположились на облезлом кожаном диване в комнате отдыха. Наш третий учебный пулемётный расчёт в составе номера второго, то есть меня, и номера первого, то есть моего наводчика Гальярди, без оружия и обмундирования занял позицию за диваном и молча ждал команды. Говорить нам не разрешалось, чтобы не выдать своё расположение вероятному противнику.

Первой командой стала "дай покурить" от герра Ульбрихта, поданная бесшумным жестом. Я дал ему папиросу и зажёг её спичкой.

— Сыграй чего-нибудь, Франтишек, — сказал он.

Франтишек, временно получивший звание музикершутце, занёс свои сухие длинные пальцы над расцарапанным фортепиано.

— Что хотите послушать? Баха? — сказал он и шмыгнул носом.

— Не-е-ет, — ответил герр Ян и нетерпеливо подал команду "давай кофе" наводчику Гальярди, — Бах подходит в восемь утра.

— Моцарт? Может, Бетховен? — снова поинтересовался Франтишек.

— Слишком рано, — сказал герр Ян и отпил кофе. — Моцарт хорош в восемь вечера, а музыка Бетховена очень глубока, придётся ещё и много думать, размышлять. Он хорош для полуночи.

— Какой ты привереда, Ян! — сказал герр Ульбрихт и стряхнул пепел в заботливо предоставленную мной пепельницу.

— Давай лучше старину Гайдна — махнул рукой герр Ян.

Франтишек забегал пальцами по клавиатуре, и мне показалось что это и не пальцы вовсе а очумелые пауки давят на клавиши лапами. Звуки слились в задорную композицию.

"Давай газету" скомандовал герр Ян и получил её.

—Пятнадцатого июня, в лагере Вахтель — стал читать он — получил смертельное пулевое ранение в шею гренадер Лука Подмешиль. Комиссия установила, что гренадер Подмешиль выстрелил сам в себя из своего ружья во время несения караульной службы. Комиссия склонна предполагать, что причиной явилось не неосторожное обращение с оружием, а психическое состояние гренадера Подмешиля. Незадолго до призыва в армию, он развелся с женой и тяжело переживал расставание.

— Дурачьё! — воскликнул герр Ульбрихт. — Столько раз им вдалбливаешь устав, а всё равно стреляются.

— М-да, — вздохнул герр Ян. — Столько парней из-за баб полегло. Больше, чем из-за войны.

Он тоже закурил, ещё одну из моих папирос, в ещё одной из воинских частей, в которых я побывал.

***