Взывая к мифу

Для того чтобы постичь ценность статуса человека, необходим Мефистофель – эмиссар дьявола. Таков странный итог развития сознания: наряду с фактом того, что мы способны оценивать самих себя, что у нас присутствует осознание себя в нашем статусе, мы также осознаем, что в нас постоянно живет грех гордыни. Эта проблема особенно насущна для великих людей – они более других подвержены спеси и чаще впадают в этот грех. Фаустус был повинен в этом с самого начала. В пьесе почти нет атмосферы напряженного ожидания – с самого ее начала мы знаем, чем все закончится. Она захватывает нас просто величием мифа, лежащего в ее основе, а также драматургической прозорливостью Марлоу и его прекрасной поэтикой.

Катарсис мифа

Миф предоставляет нам богатые возможности представить себе то, какой эффект оказывала смерть Фаустуса в драме на зрительскую аудиторию. Сильное физическое и эмоциональное напряжение вызывало у людей, смотревших спектакль, ощущение того, что они сами лично, хоть и опосредованно испытывают такие же переживания. Их эмоции должны были достигать такого же уровня, какой был на сцене у Фаустуса. Каждый должен был чувствовать эмоциональное и нравственное облегчение. Каждый должен был осознавать, что сам имел подобное желание продать свою душу в обмен на могущество и магическую силу и что тогда ему бы грозило такое же наказание (каждый из нас продает свою душу в тот момент, когда Фаустус заключает свою сделку).

В значимых для психологического мира каждого из нас мифах мы переживаем катарсис, идентифицируя себя с актерами на сцене. Проделав искупительное схождение в преисподнюю, зрители чувствовали себя очистившимися. В этом заключается открытость мифа: он простирает вперед свои руки, и всякий, кого он захватывает, в какой-то мере переживает катарсис. В этом катарсисе содержится и социальный эффект – очищается также и сообщество, к которому принадлежит такой зритель. Мы делимся с другими своими бессознательными переживаниями – теперь между нами есть связь.

Переживаемый под воздействием мифа катарсис освобождает нас от необходимости делать то же самое, что совершил Фаустус. Он сделал это за нас. Страдания Христа на кресте проистекают из этого же момента данного мифа. Христос умер за каждого из нас, как это нам говорится; это значит, что его распятие обладает силой, направленной на каждого. Фаустус из этой драмы имеет сходное мифическое значение и влияние на зрителей. Фаустус сделал это ради них – его деяние ликвидирует живущие в нас позывы сделать то же самое. А это значит, что миф оказывает влияние на общность людей, объединяет их.

Люди, которые могли лицезреть спектакль, видели, как Фаустуса бросают к гадюкам и другим змеям, видели адский пламень и другие муки ада. Они не только чувствовали страх – они уходили с облегчением. Вся эта внутренняя работа сознания проходила на уровне более глубоком, чем уровень морали. Эти глубинные переживания и представляют собой очистительную силу мифа.

Глава 13. «Фауст» Гете и Просвещение

Фауст
По специальности прозванье вам дается:
Дух злобы, демон лжи, коварства – как придется.
Так кто же ты?
Мефистофель
Часть вечной силы я,
Всегда желавшей зла, творившей лишь благое.

Гете. Фауст[178]

Когда в наши дни мы слышим упоминание имени Фауст, то автоматически считаем, что произнесший его имеет в виду величайшую драму, написанную Гете. Поэт, живший в Германии в эпоху Просвещения, работал над своим шедевром в течение всей жизни и закончил эту работу, только перешагнув рубеж своего восьмидесятилетия. Это произведение было его судьбой – как настаивал Шиллер в своей возвышенной переписке с Гете, переписке двух гигантов литературы. Этот пересказ мифа является столь великим, потому что он сделан прекраснейшим поэтическим языком; каждый так или иначе использует цитаты из этого шедевра эстетики.

Драму можно назвать великой еще и потому, что она имеет своим предметом глубочайшую и извечно новую проблему того, как нам следует жить. «Фауст» – это философская поэма (в том смысле, что в ее фокусе находится вопрос: чем могла бы быть жизнь – с ее соблазнами, катастрофами и радостями?). Гете задается глубочайшими вопросами: что есть сама жизнь, что есть проклятие и что есть спасение? Будучи великим гуманистом, он постоянно стремится понять, что это такое – быть человеческим существом?