Взывая к мифу

Любовь моя, останемся верны
Друг другу! Ибо мир, который нам
Мерещится, подобно сладким снам,
Таким прекрасным, праздничным и новым,
Лишен любви, и света, и стыда,
Надежды, мира, помощи извне,
И мы с тобой, как в смеркшейся стране,
Огнем и лязгом сметены туда,
Где бьется насмерть темная орда[128].

Ранее в этой книге уже было показано, как потеря такого величия оставляет основную массу людей без какой-либо надежной структуры. Каждый из нас подобен пассажиру весельной лодки, заброшенной в самую середину океана, без компаса и какого-либо ощущения направления и в ожидании надвигающегося шторма. Надо ли удивляться, что психология – дисциплина, которая рассказывает нам о нас самих, – и психотерапия, которая дает возможность пролить свет на то, как нам следует жить, расцвели таким пышным цветом в нашем веке?

«Божественная комедия» Данте

Давайте посмотрим на то, что предлагает нам еще один миф такого типа, который в себе несет великая поэма Данте «Божественная комедия». Зададимся вопросом о том, какой свет она проливает на особенности психотерапевтического процесса. Этот драматический миф затрагивает вопрос об отношении Вергилия к Данте по типу «психоаналитик – пациент» во время их путешествия по аду в «Божественной комедии».

Множество психотерапевтов не имеют представления о сути великой драмы Данте. Даже такой гуманист, как Фрейд, когда его в 1907 году попросили перечислить свои любимые книги, назвал Гомера, Софокла, Шекспира, Милтона, Гете и еще многих других, но проигнорировал Данте. Кричащей проблемой является то, что образование постфрейдистских психотерапевтов не предполагает глубокого изучения гуманитарных наук и большинство студентов остаются в них несведущими. Литература – это богатейший источник представлений о том, как человек осознавал самого себя на протяжении всей истории. Для психотерапевтов опасность представляется большей, чем для приверженцев естественных наук, поскольку человеческое воображение для них является и специфическим инструментом, и объектом изучения, поэтому любые пробелы в понимании того, как оно работает, будут существенно ограничивать профессиональный рост.

Первая часть – «Ад» – начинается со Страстной пятницы. Данте тогда было тридцать пять лет:

Когда-то я в годину зрелых лет
В дремучий лес зашел и заблудился[129].

Эти первые строчки «Божественной комедии» произвели неизгладимое впечатление на множество исторических фигур. Джеймс Джойс однажды сказал: «Я люблю Данте почти так же, как и Библию; он – моя духовная пища, все остальное – балласт»[130].

Данте так любят потому, что он признается в своих человеческих проблемах на каждом своем шагу и никогда не претендует на искусственно сконструированные добродетели. Ему становится ясно, что он зашел в тупик, в место своих психологических закоулков, похожее на то, что было описано в «Дуврском берегу» Мэтью Арнольда. В прологе поэмы Данте пишет:

В дремучий лес зашел и заблудился.
Потерян был прямой и верный след…

Дантовское selva oscura – темные джунгли – это темный мир не только греха, но и невежества. Данте не понимает самого себя и смысла своей жизни, ему требуется как-то подняться, чтобы увидеть более далекие перспективы, восприняв которые он осознает, как следует структурировать свой жизненный опыт во всей его полноте. Он способен узреть высоко над собой «вершину радости», но оказывается не в состоянии взобраться на нее, опираясь только на свои собственные силы. В этом смысле он очень похож на наших пациентов. На склоне этой горы путь ему преграждают три диких зверя: лев – символ насилия, леопард – символ злобы и волчица – символ невоздержанности. О последней Данте пишет:

Гляжу: за ним [за Львом] видна волчицы морда.
Она была до ужаса худа:
Ненасытимой жадностью, казалось,
Волчица подавляема всегда.
Уже не раз перед людьми являлась
Она, как гибель их…