Взывая к мифу

Лихорадка по поводу азартных игр отражает и усугубляет то, что называют фатализмом множества. Чем больше люди верят в важность удачи, шанса, случайности, судьбы, тем в меньшей степени они ощущают важность таких основополагающих ценностей, как трудолюбие, бережливость, воздержанность от удовлетворения мимолетных прихотей, усердие, старательность. Совершенно понятно, почему лотереи – азартные игры, не требующие абсолютно никаких умений и навыков, азартные игры для лентяев – расцветают в таком количестве в то время, как производительность, конкурентоспособность нации, процент доходов, откладываемых для целей сбережения, и просто академическая успеваемость так низки.

Эпоха меланхолии

Где-то в глубине, прикрытая трескучими лотереями и разгулом шопинга, по Америке широко распространяется психологическая депрессия. Этот факт был выявлен в результате двух серьезнейших исследований, проводившихся на протяжении более двух лет Национальным институтом психического здоровья. После окончаний Второй мировой войны что-то случилось. Психологическая депрессия распространяется со скоростью, в десять раз превышающей ту, что наблюдалась до войны[105]. Мартин Селигман – один из тех психологов, которые проводили это исследование, – делает такой обобщающий вывод: «Если вы родились в последние пятьдесят лет, ваши шансы на серьезную депрессию в десять раз более высоки, чем если бы вы родились за пятьдесят лет до этого времени»[106].

Опросы в рамках этого исследования проводились более двух лет. Всего были опрошены 9500 человек. Их спрашивали о том, отмечали ли они у себя продолжительные периоды плохого настроения, посещали ли их мысли о самоубийстве, предпринимали ли какие-либо действия в этом направлении, теряли ли интерес к какой-то деятельности, которая обычно доставляет радость и удовольствие, чувствовали ли потерю мотивации в течение долгого времени, теряли ли аппетит, случались ли депрессивные состояния, при которых обычно прописываются препараты на основе лития или аналогичные лекарства.

Как отмечал доктор Селигман, получившая широкое распространение эпидемия депрессивных состояний на протяжении последних пятидесяти лет идет рука об руку с утратой психологических и духовных жизненных ориентиров. Влияние семьи исчезло в культуре, в которой все меньшее значение играет вера в Бога.

Обанкротились источники, дававшие утешение и важные советы, к которым человек, особенно молодой, мог обращаться в случае личностных проблем и неудач. Для такого человека только он сам (или она сама) стал «последней апелляционной инстанцией», а эта инстанция – как отмечает Селигман – является весьма сомнительным судьей. Мы уже упоминали о росте числа самоубийств среди молодежи в 1970-х годах, а эти исследования помещают эти мрачные цифры в соответствующий контекст.

Для проверки научности своих подходов и исключения возможной предвзятости Селигман и его коллеги изучили также две примитивные культуры. Одной из них была община амишей в округе Ланкастер, Пенсильвания, в которой не было никаких автомобилей и вообще сохранялись – как на острове посреди океана – обычаи, традиции и образ жизни общины начала девятнадцатого века, не подверженной никакому влиянию того, что мы называем современным американским обществом. Второй – племя калули в Новой Гвинее. В ходе этих исследований обнаружилось, что в этих обществах человек, испытывающий личные проблемы или перенесший личную потерю, проходит по ступеням хорошо отлаженной социальной структуры, в основе которой лежат мифы и ритуалы. Подобные человеческие проблемы получили в мифах хорошее отражение, поэтому индивидуум имеет возможность «собрать себя в кучку» без серьезных внутренних потерь.

Однако в нашей культуре человек, который приходит в себя после неудач, не имеет возможности обратиться ни к кому и ни к чему – за исключением такой малюсенькой и ненадежной фигуры, как он сам. И это, опять же, является еще одной причиной быстрого роста популярности и распространенности такой профессии, как психоаналитик, хотя она и не может рассматриваться в качестве достаточного ответа на эпидемию депрессии. У американцев по большому счету очень мало социальных ориентиров, как мы говорили в предыдущих главах: нет своих ритуалов, нет тех мифов, которые могли бы дать им утешение в то время, когда они в нем нуждаются[107].

Простое увеличение индивидуальной покупательной способности, «серьезное снижение уровня влияния семьи и религии, приверженности своей нации ослабило смягчающий эффект веры в ситуации депрессии».