Взорвать Манхэттен

– Танк на запасном пути, – сказал Марк. – Сейчас я за ним выдвигаюсь. Теперь – слушай план. Ты сидишь в машине и ждешь, когда выйдет Уитни. Если следовать логике и моей интуиции, вечером он поедет на какой-нибудь прием. Ты следуешь за ним. А я привожу в боеготовность наш танк. Конечная задача такова: маршруты танка и лимузина господина Уитни должны пересечься.

Предположения Марка оказались верны: вечером к отелю подъехал все тот же «линкольн», и Уитни отправился в Голливуд, в один из ресторанов, расположенных на холмах. К тому времени Марк проник в один из почтовых автобусов, не пользующихся ни малейшей популярностью у профессиональных угонщиков, сломал отверткой нехитрый замок зажигания и, накоротко замкнув провода, завел двигатель. После, дождавшись звонка от Виктора, поехал в сторону Голливуда. Остановившись на тихой улочке, раскрыл атлас городских трасс, вычисляя место засады.

В сумерках пронесся, шурша листвой пальм, мелкий и робкий дождь, размывая огни реклам в лобовом стекле. Таившиеся в близких садах смиренные домишки обывателей источали уют и благость.

Марк с грустью подумал о своей неприкаянности. Кто он в этой неведомой чужедали? Тень, призрак. И кому нужен? Разве тем, кто желает его уничтожить. Прошла жизнь! За остатки ее он сейчас бьется, намереваясь загубить жизнь чужую, куда более благополучную и значимую, ну а что дальше? Продолжать прежнее существование во имя и на благо стареющего тела? Нет, урезонил он себя. Собирание благ для тела – главное условие игры под названием жизнь. Тело – дом, где живет душа. И всяк разумный старается его обустроить. А предаваться рефлексиям – занятие пустое. Он еще силен, здоров и полон энергии. А значит, все впереди. Любимая женщина, дети, новые открытия мира. Надо только устранить возникшее на пути к ним препятствие. И все.

Он набрал номер телефона Виктора.

– У него тут одна за другой встречи, – сказал тот. – Но дело движется к финалу, подали десерт.

– После съезда с холма, – поведал напарнику Марк, – он так или иначе двинется по главной дороге. На втором светофоре, если поедет в отель, повернет направо, там узкая улица и вообще никого. Частные дома и заборы. Жду его на втором перекрестке. Когда все кончится, подъезжай не мешкая. Волыну держи на взводе, придется, видимо, ставить окончательные акценты… Номера задрапируй липой.

– Я все понял, – донеслось отрывисто. – Ты пристегнись потуже…

– Само собой. Виси у них на хвосте, телефон не отключай.

Очередной звонок прозвучал лишь через час.

– Иду в кильватере за их шаландой, – напряженным голосом доложил Виктор. – Холм позади, пошла главная дорога…

Марк натянул перчатки. Протерев ручки и руль, завел двигатель. Грузовик стоял на пригорке, дорога, ведущая с холма, различалась отчетливо, дистанции для разгона хватало. Перекресток перед ним был пуст. В свете фонарей асфальт сиял мириадами стеклянных вкраплений, словно усыпанный бриллиантами.

Он нащупал втиснутый в карман куртки пистолет. Затем, включив передачу, подгазовал, в который раз проверяя тяжелую машину на резкий рывок.

– Свернули в твою сторону, – продолжил Виктор.

– Моргни дальним светом… Все, вижу!

– Так, проехали первый перекресток… Жми!

Стеклянные созвездия на полотне дороги вспыхнули еще ярче под светом приближающихся фар, и Марк, подобравшись, вдавил педаль газа в пол, рванув к цели.

Сознание возмущенно противилось будущему столкновению, немела нога на педали, торопливым насекомым прополз по спине внезапный озноб, однако с упрямой отрешенностью самоубийцы Марк мчался вперед, нутром ощущая тающую между машинами дистанцию и выдерживая необходимую скорость.

Черный силуэт выскочившего перед глазами «линкольна», показавшийся размытым, плоским, будто картонным, заполнил собою все пространство, в следующий миг словно свернувшееся в ослепленное тугое безмолвие, а затем, с толчками испуганно встрепенувшегося сердца, возвратилось невольно утраченное сознание, рваными фрагментами уясняя действительность: вставший горбом капот грузовика, свист пара из впрессованного в движок радиатора, и – медленно вращающееся в темноте колесо перевернутого на бок лимузина.

Как в зыбком сне увиделось лицо Виктора: белое, перекошенное; заботливая сила повлекла его из кабины грузовика, в которую он цепко и намертво врос; вспомнив о пистолете, полез в карман, однако непослушная рука безвольно упала вдоль туловища; после взвыли неясные протяжные гудки, он снова провалился в небытие, и медленно, кусочками складывающаяся реальность окончательно восстановилась много позже, в автомобиле, мчавшемся по ночной трассе. Он диковато оглянулся на сидевшего за рулем Виктора.

– Включился? – неприязненно спросил тот.

– Я не понял… – хрипло начал Марк.

– Ты себя едва не угробил, – угрюмо откликнулся товарищ. – Я думал – все, готов.

– Это нокаут, – согласился Марк, потерянно ощупывая грудь и осторожно приподнимая колени. – Ребра болят…

– От ремня, – сказал Виктор. – Серьезно ты их уделал…

– Ребра?

– И ребра, наверное.

– Что было-то, что?!