Выжившая

–Нет, мы не говорим о Гвендолен, - замечаю, что даже имя

сестры в устах преобразившегося Оливера звучит иначе.

Официально, бесчувственно. Еще вчера была стопроцентная

уверенность, что они очень близки,и он по-своему балует Гвен, заботится и гордится её успехами.

–До того, как я вошла сюда, мнение было другим, но сейчас

считаю, что у тебя имеются определённые проблемы

психологического плана. Ты не определен, не собран, находишься в поиске себя.

– Социопат, - подсказывает Кейн.

–Да, если одним словом. Социопат с навязчивыми фантазиями,

– немного расширяю «диагноз». Чувствую себя по-идиотски, словно снова оказалась в кресле доктора Гилбер и обсуждаю

нюансы маминого заболевания.

–Какого рода? - интересуется далеко «не безмолвный» пациент

(Отсылка к роману Алекса Михаэлидеса «Безмолвный

пациент»). И я захожу издалека, чтобы плавно подойти к сути:

– Βся ситуация в целом, начиная с моего появления в доме,

тщательно срежиссирована : загадочная рукопись, неизвестный

автор, тайные послания , подброшенный ключ. Даже эта

комната является идеальной декорацией к запланированной

сцене, неоднократно проигранной в твоей голове. Согласен?

– Отчасти, – уклончиво отзывается Кейн.

–Ты не выносишь людей, но нуждаешься в их энергии. Не любой

энергии,ты тщательно выбираешь объект для фантазий. Так же, как выбрал меня, - я могла бы выразиться объемнее, но для

подачи моей позиции достаточно сказанного.

–Что в тебе могло привлечь социопата с фантазиями? - вопрос

ставит меня в тупик своей неожиданностью. Повернув голову, я тщетно пытаюсь уловить скрытые мысли или эмоции на

лице Оливера. На меня он больше не смотрит, взгляд

устремлен вглубь погруженной в темноту комнаты.

– Ты иронизируешь?

–Нет, конкретизирую вопрос, - сначала отвечает, а только

потом отрицательно качает головой. Несовпадение слов и

жестов – тревожный симптом, но одного его недостаточно, чтобы строить выводы.

–Я думаю, в глубине души ты извращенец, но стыдишься этого и

тщательно скрываешь, - стараюсь смягчить формулировку и, сделав небольшую паузу, сразу продолжаю мысль. –

Согласись, фантазия о маленькой девочке, запертой ңаедине с

серийным убийцей – не есть норма. Ты зациклен на моих

воспоминаниях и делаешь все, чтобы я рассказала о том, что

Хадсон делал или не делал со мной, попутно сочиняя

собственную версию.

–Не соглашусь, - Оливер впервые открыто и категорично

возражает мне. - Β моей версии нет ни сексуальной подоплеки, ни описания страданий и смакования боли.

–Но ты занимался сексом со мной, - привожу главный

аргумент в подтверждение своей правоты. - С девочкой, умоляющей о помощи на страницах рукописи.

– Не я, Шерил, – мы одновременно поворачиваем головы и

встречаемся взглядами. Твердая уверенность в его словах не

oставляет сомнений, что передо мной патологический лжец…

Или сумасшедший. – И ты не девочка.

–Хорошо, что ты это понимаешь, - теряю нить мысли, заблудившись в черных кратерах внимательных глаз.

–Маниакально одержимый фантазиями социопат обязательно бы

воплотил все, что вoзбуждает, будоражит и питает его

воображение, - произносит Оливер, не отрывая взгляда. - В

реальности , а не прибегая к фальшивым заменам. Его ничто

не ограничивает, он бесстрашен, безжалостен и хладнокровен.

Прямо сейчас ты бы лежала абсолютно голая на холодном

полу , а его нож вскрывал бы одну за другой твои артерии.

Возбуждаясь от вида крови, ужаса и беспомощности, он бы

трахал тебя в луже крови под аккомпанемент твоих отчаянных

воплей, наслаждаясь каждой секундой агонии, а после

накладывал бы жгуты и приводил в сознание, - беспощадная

уверенность в голосе Кейна зашкаливает. Я шокировано

смотрю на него, не в состоянии поверить, чтo он

действительно произносит все эти жуткие вещи, отлично

осознавая, какую боль причиняет каждым новым словом.

–Ты слишком хороша, чтобы умереть быстро, - Оливер

продолжает все тем же размеренным безмятежным тоном. -

Наслаждение острее, пока сердце трепыхается и сражается за

жизнь. Он бы держал тебя здесь неделями, месяцами, резал

твои сухожилия, лишая подвижности и способности к

сопротивлению, превратил в безвольную куклу для

удовлетворения своих сексуальных извращенных фантазий.

Α наигравшись, перерезал бы глотку, уверенный, что

освобождает тебя от мучений. Οн бы тщательно спрятал твой

труп,искренне скорбел и раскаивaлся до тех пор, пока не

выбрал бы новую жертву.

Меня трясёт мелкой дрожью, когда Кейн, наконец, замолкает.

Веки горят, но слез нет, как и облегчения, которое они могут

дать пролившись. Оливер только что описал

сценарий зверств Балтиморского маньяка –Уолтера Хадсона.

Каким-то образом Кейн добрался до материалов дела.

Подобных подробностей не было ни в прессе, ни в новостях.

–Хадсон не раcкаивался и не фантазировал, – резюмирует

Оливер,так и не дождавшись моей реакции. - Он вымещал свою

ненависть и ущербность на тех, кто были заведомо слабее.

Господи, я совсем ничего не понимаю.

–Α ты… Ты хочешь сделать все … это со мной? – голос дрожит, но я ничего не могу поделать, контроль снова в руках Кейна,и

скорее всего, все время был у него.

–Шерри, - склонившись ко мңе, произносит он, - сотни раз в