Выстрел в лесу

— Ага, браконьер, — подтвердил Ромас, хотя впервые слышал это слово.

Только теперь он стал понемногу приходить в себя и обдумывать, что случилось: совершено преступление — браконьер убил ценного, заповедного зверя.

Это было незаурядное происшествие, пожалуй, самое большое в его жизни. Но Ромас постарался взять себя в руки. Его практичный ум уже осмысливал событие и пытался представить себе, что будет дальше: браконьер сбежал; удастся ли его поймать? Что следовало бы предпринять в первую очередь? Может, стоило задержаться на поляне?..

— Слушай, Алпук, а если браконьер вернется за оленем?

— Вернется? — испуганно посмотрел на него Алпукас.

— Там же никого нет.

— Верно! — взволновался Алпукас. — Идем быстрее!..

Деревья снова пошли гуще. Дорогу преградили заросли папоротника. Обогнуть их? Но почему Алпукас забеспокоился? Он оглянулся, замедлил шаг, присматриваясь к земле.

Ромас почувствовал: неладно, ой неладно! Алпукас свернул вправо:

— Тут ближе…

Через несколько шагов он круто взял влево, бормоча:

— Тропинка была… Прямо к дому…

Бедняга никак не хотел признавать, что сбился с дороги. Вот-вот покажется знакомый бурелом, взгорок или лощина… Ведь лес ему как дом родной: каждая тропка исхожена, каждый уголок изведан. Но солнце уже укатилось за деревья, становится все темнее и темнее, а места казались чужими — будто впервые попал сюда.

Там, на поляне, возле ключа, лежит убитый олень, нужно как можно быстрее сообщить дедушке! Обидно, хоть плачь…

— Заблудились, — упавшим голосом сказал Алпукас.

Ромас не почувствовал страха. Жаль, конечно, что Алпукас так сплоховал. Мальчик пытался что-нибудь придумать, силился вспомнить, как отыскивают дорогу в лесу. Ведь он читал… не то в книге, не то в пионерской газете…

— Алпук, когда от дома смотришь, то солнце куда садится — в лес?

— В лес, — эхом отозвался Алпукас.

При солнце он и сам нашел бы дорогу. А его нет…

— Солнце движется к западу, а мы шли по солнцу. Значит, тоже на запад, — рассуждал Ромас. Он взял колышек и начертил крест — четыре страны света. — Шли на запад… получается… дом — на восток отсюда. Алпукас, мы должны идти на восток! — окончательно решил он.

— Но где он, восток твой? — съехидничал Алпукас.

— Мох на деревьях с какой стороны гуще?

— Мох? — Алпукас таращил глаза, не понимая, куда клонит Ромас.

— С севера, Алпук! Я когда вычитал это, так еще подумал: с той стороны, где наши окна сильнее замерзают.

— И правда, с севера! С севера гуще, я же знаю, — спохватился Алпукас, — дедушка показывал.

Они принялись разглядывать стволы, корни. Высмотрев в северном направлении березовую рощу, мальчики двинулись к ней.

Не прошли они и ста шагов, как послышалось милое знакомое журчание ручья. Подбежав к воде, Алпукас хлопнул себя по лбу: вон бугор, а дальше толстенная сосна, посмотреть которую приезжают экскурсии из города. Но отчего же лес только что казался ему неведомым и чужим?..

Сейчас решать загадку было некогда. Перебравшись через ручей, ребята побежали тропинкой и скоро ворвались во двор, запыхавшиеся, с трудом переводя дыхание.

Дедушка запрягал гнедого, ему помогал Керейшис.

— Дедусь, дедусь, оленя убили!.. Там, у родника!..

Старик резко обернулся:

— А вы откуда знаете?

— Глянь-ка! Думал, я один знаю, а выходит, нет, — разогнулся Керейшис, прилаживавший оглоблю к шлее.

— Мы хотели косуль посмотреть и спрятались на поляне… Елка там с краю…

— Лежим под елью и ждем… — наперебой тараторили ребята.

Лошадь была почти запряжена, оставалось только взнуздать. Но дедушке никак не удавалось сделать это: руки старика дрожали, Гнедко мотал головой, и удила никак не хотели держаться во рту.

— Тр-р-р, гнедой, ошалел! — прикрикнул старик. — А потом он и пальнул, треклятый? — продолжал он расспрашивать мальчиков.

— Два раза! Над самой головой у нас будто палкой ударило, сук срезало. Олень как взовьется, как упадет! А мы как закричим…

Лошадь снова мотнула головой, выбросив удила. Старик в сердцах погрозил ей кулаком.

— …Вылез на поляну…

— …на четвереньках выполз, а как услыхал…

— Э-эх, проморгали, ребята, — с сожалением сказал Керейшис. — Дайте, дедусь, я взнуздаю, — подошел он к старику.

Мужчины сели на телегу. Ромас и Алпукас незаметно прицепились сзади. Отъехав порядочный кусок, дед обернулся и увидел мальчиков.

— И вы здесь? — Он придержал лошадь. — А дома кто останется?! Давайте-ка обратно бегом, а то Натале одна боится…

Они неохотно спрыгнули и поплелись домой.

Натале сидела на камне у порога и плакала. К ее ногам, повизгивая, жался Рыжик. Поодаль, полузакрыв глаза, стоял ко всему равнодушный журавль.

— Ты чего разнюнилась? — напустился на девочку Алпукас. — Гонялась, гонялась по пятам, а теперь еще реветь вздумала!

Натале всхлипывала, и ее плечики вздрагивали.

— Все у-ходят, а ме-ня-а-а одну-у оста-а-а-а-вляют!

Алпукас сердился, что пришлось вернуться.

— А Журка с Рыжиком на что? Тебя стеречь, чтоб не украли!

Ромас сжалился над девочкой.

— Не плачь, дедусь оленя привезет, — утешал он. — Посмотришь, какие у него рога.

Натале подняла заплаканные глаза:

— Оленя?