Высший разум

— Вы не поняли! — перебил Вадим. — Мы ещё не договорились! Сотрудничать я буду, только если вы тоже пойдёте на мои условия!

— У тебя есть условия?

Вадиму удалось удивить мужика в синем, брови его прямо-таки полезли вверх. Он растерялся, но быстро нашёлся, заулыбался, закивал:

— Ах да, ты, наверное, хочешь сверхвозможностей? Это обсуждаемо.

— Вы идиот? — спросил Вадим, давясь нецензурными словами.

Мужик придурялся, или… Или они уже убили ребят?!

Вадиму стало холодно. И хоть тела у него вроде бы не существовало, если верить во все эти россказни с сознанием, но озноб прошиб настоящий.

— Я не понимаю тебя, — покачал головой мужик, разглядывая Вадима. — Тебя что-то напугало?

— Где Лиза?! — рявкнул Вадим. Голос его дрожал. — Где все?

— В подвале, надеюсь. А что случилось? Ты увидел на улице кого-то из класса? Знакомых? Лизу? Это возможно, я же говорил тебе, что ребята давно дома.

— А те, кто в подвале — где они?! Они живы?!

Мужик расплылся в улыбке и ушёл в своё кресло. Сел.

— Вадим, не будь ребёнком, — сказал он нарочито спокойно. — Ты же знаешь: те, кто в подвале — это просто списки. К тому же — они сами от тебя отказались. Бросили в этом же самом подвале. Они нам НЕ ПОДОШЛИ. Это — отработанный материал. Их жизнь — до выключения генераторов.

— Генераторы работают?! — Вадим сжал кулаки.

Этот урод в синем упорно не понимал или делал вид, что не понимает. Вадим ощутил, что правый кулак уже вполне работоспособен. Но толку-то, если кулак пройдёт сквозь? Надо собраться и говорить. Когда ты список, похоже, и в самом деле остаётся только язык.

Психолог скривил губы и покачал головой. Оценил угрожающую позу, но не испугался. Наверное, он как-то контролировал запись сознания Вадима. Или список не может ему причинить вообще никакого вреда?

— Насколько я в курсе — да, — ответил мужик. — Материал ещё можно использовать. Есть другие отделы.

— Значит так. — Вадим плюхнулся в кресло, ощущая сразу и облегчение, и усталость, и отчаяние.

Ну невозможно же так! Вот он же чувствует это кресло, эти подлокотники! Как так, что его — нет?!

Он закрыл глаза. Вот что такое на самом деле смерть? Бац — и ты в тапках? И что ты теряешь, кроме вот этой памяти «списка»? Что на самом деле есть ты?

В виртуале даже и помирать-то не больно. Тебе просто выключат свет…

— Давайте договариваться, — сказал он негромко, ощущая, что отступать ему уже некуда. — Я буду с вами работать, только если вы отпустите ребят. Полностью. Совсем. Вместе с копиями.

— Но это — невозможно, — улыбнулся мужик почти радостно. — Это нас демаскирует. Мы не пойдём на такой риск. Выбрось эту глупую мысль.

— А я вас не демаскирую, что ли? — огрызнулся Вадим.

Только сейчас, когда он понял, что загнан в угол по-настоящему, пришло и решение.

Выход есть всегда. Главное, поглубже закопать эмоции, собраться с мыслями и не упустить момент — удачный вопрос или удар — это без разницы, лишь бы помогло. Раз с ним говорят — он нужен такой, как есть. Значит…

— Ты подпишешь договор о неразглашении, пройдёшь обучение, — объяснял мужик.

— А они его что, подписать не могут? — Надо было говорить, вываживать собеседника на откровенность, и Вадим говорил.

— Они не подходят для сотрудничества. Мы не сможем с ними работать. Не годятся они, понимаешь?

Разговор упорно крутился по кругу и заходил в тупик. Вадим качнул головой, задумался, разжал и сжал кулаки. Ребята живы, это уже хорошо…

— Что вам от меня нужно? Для вашего сотрудничества? — спросил он в лоб. — Работа в группе?

— Не в группе. Но сознательная работа на благо группы, — подчеркнул мужик.

— Верните меня в подвал. Я научу их работать. Они просто не успели. Они же всё-таки дети! Или так… Или я — ухожу!

Вадим ударил, как сумел. Чем он был ценен для психолога? Информацией? Значит, на это и надо давить!

И дальше всё пошло быстро, словно поединок.

— Они — списки сознания, а не люди, Вадим!

— Но всё равно так нельзя! Если человек растерялся — нельзя его браковать сразу. Надо учить!

— И как ты их предлагаешь учить? Таких школ у нас нет!

— Верните меня в подвал! Я сам найду выход! И их выведу!

— Но там ты не сможешь проходить сквозь стены. Стена подвала — такая же запись, как и ты.

— Тогда я найду другое решение.

— Ты так в этом уверен?

— А есть иной вариант, чтобы вытащить их оттуда?

— Ты так хочешь сохранить им память? Зачем?

— Мне кажется, что настоящая смерть — это именно когда не помнишь себя. Какое мне дело до того, другого Вадима, если я — здесь?

— Даже если таких, как ты, у нас десять? — парировал «психолог» и замолчал.

Вадим тяжело дышал, ощущая спиной липкую от пота рубашку. Много ли можно навоевать языком? Психолог этот мужик или нет, он всё равно сделает, что захочет. Кто для него Вадим? Игрушка? Кусочек записи чужого сознания? А ребята?

На душе (а была у него сейчас душа?) стало муторно и тошно. Он проиграл. Что он мог противопоставить «психологу»? У него нет ничего — ни тела, ни силы.

Мужик разглядывал Вадима и молчал. И это молчание было невыносимо: уж лучше бы он сразу нажал кнопку и…

— Да, — сказал вдруг мужик.

Сердце у Вадима стукнуло.

— Что — да? — переспросил он.