Выбраковка

Гусева сцапали в шестнадцать десять, прямо на дороге. Он как раз ехал на диагностику — чрезмерно форсированный двигатель «двадцать седьмой» был капризен, и за ним полагалось внимательно следить. Гусев беззаботно курил, стоя на светофоре, когда с трёх сторон его блокировали угрюмые чёрные джипы.

Гусев ещё толком не понял, что случилось, а рука его уже дёрнула под сиденьем чеку аварийного маяка. Почуяв неладное и оценив расклад сил, выбраковщик повёл себя единственно верным образом — не стал хвататься за оружие и вообще нарываться на стрельбу по себе, драгоценному, а просто метнул в эфир сигнал тревоги и сдался на милость победителя. Его выволокли из машины, упёрли ствол в висок, сковали руки за спиной и небрежно швырнули в багажник.

«Вдесятером на одного — что за чертовщина?!» — только и успел подумать Гусев, когда его тюкнули по затылку и сознание отключилось.

Джипы взвыли сиренами, включили мигалки и бешено рванули с перекрёстка, чуть не переехав высунувшийся слева под «стрелку» вишнёвый «Порше». Один из нападавших запрыгнул в «двадцать седьмую», бросил на заднее сиденье объёмистый чемодан и умчался следом.

Ошарашенный Валюшок протёр глаза — ему показалось, что он сходит с ума. Они с Гусевым должны были встретиться в ста метрах отсюда, под загадочной, но от того приметной вывеской: «Православное братство священномученика Епидифора. Оптовый склад». Гусев пообещал договориться на аэсбэшной станции техобслуживания, чтобы Валюшку по-фирменному заклеили треснувший передний спойлер.

Пожалуй, не случись у похитителей такой накладки, Гусеву в этот день пришлось бы хуже некуда.

Гусев очнулся в незнакомом помещении, явно подвальном, намертво привязанный к стулу и совершенно ничего не понимающий. В глаза била ослепительная лампа, вокруг сновали какие-то незнакомые люди.

«Это не наши, — сообразил Гусев, мучительно стараясь припомнить, каким ветром его сюда занесло. — В наших допросных обстановка скорее медицинская. Ой-ёй-ёй. Наверное, бить станут».

— Очухался? — спросил его некто, прячущийся за режуще ярким лучом. — Ну, привет. Фамилия?

— Где я?

— Фамилия!

— Пошёл на х…й, — ответил Гусев с надлежащим реплике высокомерным достоинством. Нет, он не помнил, как его взяли. Помнил, как проснулся, как созвонился с Валюшком, как сел в машину… Дальше шли только неясные обрывки. «Наверное, удар по голове. Вот сволочи!»

Собеседник усмехнулся, и тут же Гусеву кто-то такой же невидимый так звезданул в ухо, что даже вскрикнуть не получилось. Будто кувалдой врезали — тяжёлый мощный тупой шлепок. С пострадавшей стороны наступила глубокая и неприятно мягкая по ощущениям тишина.

Гусев осторожно поднял голову с плеча, на которое её обрушил удар. Он не расстроился и даже не разозлился. Ему просто стало мучительно обидно.

«За что?! Вы хотя бы скажите, гады, — за что?!»

— За что? — выдавил он.

— Фамилия!

Невольно Гусев припомнил свой недавний разговор с покойником по кличке Писец. И, сам того не ожидая, в очень похожей манере ответил:

— Может, тебе ещё и пое…ть завернуть?

«Вот в такие моменты и понимаешь, что ты — носитель великой русской культуры». Гусев почувствовал, что его потихоньку разбирает нервный смех.

На этот раз бить его не стали, просто затушили сигарету о кисть руки. Оказалось вполне терпимо, но ещё обиднее, чем раньше. Гусев зашипел, как очень большая гадюка в брачный период, и метко плюнул в обидчика, плечистого мужика в дорогом костюме.

Мужик, похоже, рассердился, потому что двинул Гусеву в глаз. Поле зрения мгновенно сократилось, в голове зазвенело. Мужик пропал — наверное, утираться пошёл.

— Фамилия! — орал невидимка.

«А то ты не знаешь! Чёрт, нужно было в своё время слушать шефа внимательнее, он же рассказывал, как строится классический допрос… Ладно, справимся. Главное — идти вразрез их тактике. Если я сейчас честно отвечу, мне будет легче раскалываться дальше. А я, мать-перемать, не отвечу, и всё тут. Болтать согласен, поддаваться нет. Конечно, интересно, чего им от меня надо. Только вот гораздо интереснее, успели менты сесть им на хвост или нет. А если они сами — менты?!»

— Отвечать! Как фамилия?!

— Name’s Bond. James Bond.

Комбидресс с Гусева не сняли, и это придавало наглости. Всё-таки ему, кажется, не собирались прищемить дверью яйца или вырезать на груди неприличное слово. Как минимум — пока не собирались.

Действительно, ему всего лишь снова засветили по тому же глазу, выбив из глотки короткий задушенный всхлип. «Спешат. Через пару минут получилось бы куда больнее. Суки, окосею ведь. Но то, что спешат, — хороший знак. Кто же это?»

— Послушай, чего ты добиваешься? — спросил невидимка. — Отвечай, и мы тебя, может быть, не убьём. Может быть.

Гусев вслепую плюнул на голос, но, кажется, промахнулся.

— Да я застрелю его сейчас! — рявкнул мучитель, и Гусеву в зубы, основательно раскровенив губу, воткнулся ствол пистолета. Клацнул, вставая на боевой взвод, курок. Во рту стало неприятно сладко.

— Не спеши, — попросил невидимка. — Он же умный, он будет говорить. Правда? Ты будешь говорить, и мы тебя, может быть, отпустим.

— Ни хера мы его не отпустим!