Выбраковка

— Ты понимаешь, насколько это серьёзно? — Инструктор выразительно помахал автоматом.

— Если проболтаюсь, ты меня убьёшь, — легко согласился Гусев. Ему было на самом деле всё равно, какую такую сделку предложит отставной контрразведчик. Гусев заранее решил отказаться. А послушать… Было просто интересно. Никогда ещё Гусеву не намекали так откровенно на возможность продать родину в обмен на жизнь. И закладывать инструктора он не собирался. Какой смысл?

— Нет, дорогой мой, — сказал инструктор ласково. — Я тебя застрелю, если только почувствую, что ты в принципе можешь проболтаться. Малейшее подозрение — и конец беседе.

— А психотропный допрос? — улыбнулся в ответ Гусев. — Сам знаешь, что бывает, когда один выбраковщик убивает другого.

— Не успеют, я буду уже далеко.

Гусев фыркнул.

— Ну и ладно, — сказал он. — Кстати, оружие моё у тебя?

— Угу. Потом заберёшь.

— Тогда рассказывай.

Инструктор снова поиграл автоматом.

— Для начала статус политбеженца. Деньги, жильё, охрана. Потом, если захочешь, новые документы, новое лицо, всё, что можно по программе защиты свидетелей.

— И против кого я должен свидетельствовать?

Инструктор бросил нервный взгляд через плечо — наверное, ему что-то померещилось.

— Ты ведь знаешь, кто именно придумал выбраковку, — глухим шёпотом произнёс он, подаваясь к Гусеву всем телом. — И как эта идея просочилась в Кремль, к нашим дуракам, которые самостоятельно даже велосипеда не изобретут. И к каким именно дуракам идея попала в руки, ты тоже наверняка знаешь. Кто делал проекты указов — Сто второго и Сто шестого. Кто толкал эту разработку. Ты же всё знаешь, Гусев. Расскажи об этом — и к тебе не будет никаких претензий, тебя ещё и героем объявят.

— Кто именно объявит? — спросил Гусев.

— А ты не догадываешься?

— Правительство Соединённых Штатов?

— Я этого не говорил.

— Значит, они хотят иметь надёжный компромат против режима Литвинова… Что ж, естественно. Но хватит ли для этого голоса одного человека?

— Ты даже не представляешь, как мало для этого нужно. Только несколько слов правды. Но твоим голосом, Пэ. Ты ведь у нас не просто выбраковщик, а Павел Гусев. Расскажи — и наконец-то вырвешься отсюда. Разве ты этого не хочешь?

— Допустим, хочу. Всегда хотел. А твой-то какой здесь интерес?

— Мы уйдём вместе. Можем прямо сейчас, можем чуть погодя. Но желательно не позднее завтрашнего утра. Понимаешь, они собирались кого-то спешно эвакуировать и этот коридор готовы отдать нам.

— А без меня, значит, ты им не нужен…

Инструктор сделал каменное лицо, и Гусев понял, что угадал.

— Попробуй выбраться сам, — мягко сказал он. — Спасибо тебе большое, но я отсюда никуда не уеду. Не могу бросить наших в такой кризисный момент.

— Второго шанса не будет, — прошипел инструктор. — Лови удачу, Пэ, не будь дураком. Ты же в Союзе как в клетке. Пусть она у тебя и золотая, наверное…

— Ошибаешься. Моя жизнь такое же говно, как и у всех прочих.

— Тем более! — оживился инструктор. — У Союза никаких перспектив, он скоро загнётся, ты это сам отлично понимаешь. Фашистские режимы подолгу не держатся. Но на твой век бардака хватит. Давай хоть остаток дней проживи как свободный человек!

— А я и есть свободный человек, — сказал Гусев твёрдо, вставая. — Ещё раз спасибо за предложение, но мне оно не подходит. Где мои пушки?

Инструктор раздражённо зарычал, но тоже поднялся на ноги.

— Я жду твоего звонка до рассвета. Подумай. Очень надеюсь, что ты примешь умное решение. Какого чёрта, Гусев! На хрена тебе расплачиваться за чужие грехи?! Кто тебе этот Птицын… Которого на самом деле не было… Или ты очень любишь старшего Гусева?! Не надо, только мне не п…ди. Ты же их всех ненавидишь, этих людоедов! Думаешь, никто не догадывается, зачем ты пошёл в АСБ?!

— И зачем? — спросил Гусев с интересом.

— Потому что ты мечтал их самих забраковать! — выдал инструктор. — Надеялся, что Агентство действительно поубивает всех сволочей в этой блядской стране! Разве не так?

— Господи! — взмолился Гусев. — До чего же вы мне все надоели! Да ни на что я не надеялся! Мне просто нужно было отдать старый должок.

— Какой? — жадно поинтересовался инструктор.

— Пушки мои верни, тогда скажу.

— Да вот они, в ящике…

Гусев покопался в указанном ящике, нашёл своё оружие, придирчиво его осмотрел и рассовал по кобурам. «Макаров» он переложил в карман.

Инструктор томился в ожидании. Гусев шагнул к нему вплотную и прошептал в самое ухо:

— А перед собой должок. Ни перед кем больше. Совестливый я очень. Вот так-то…

И ушёл, оставив инструктора в расстроенных чувствах.

Глава двадцать шестая

Отношение к памяти Дракулы на родине совсем не такое, как в Западной Европе. Не то чтобы его считали национальным героем, но уважение к нему несомненно, и сегодня Влад считается одной из ведущих исторических фигур эпохи национального становления страны.