Выбраковка

— Между прочим, коллеги, — сказал Гусев. — Меня только что осенило. Я ведь, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг, что их пора ставить на место.

— Я тоже, — хмыкнул шеф. — Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких. Ясно?

— Есть! — в один голос отрапортовали выбраковщики.

— И не сметь перебивать старшего по должности!

— Так точно!

— Несите службу.

— Разрешите идти?

— Брысь.

За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.

— Молодец, Пэ, — сказал он. — Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя… Да! Короче, так что там насчёт санэпидстанции?

— Мы же всех сумасшедших забраковали, — потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. — И очень жёстко. А ты представь себе, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодёрку не потянет.

— Получается, мы себе на задницу, так сказать, проблему создали?

— Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать…

— Нерусских очень много во власть пролезло, — пожаловался Мышкин. — На кого ни глянь — то, значит, почти еврей, то настоящий еврей, то вообще, так сказать, жидяра пархатый. Вот бы их самих в живодёры! А ещё лучше — в брак!

— …либо о нас просто слегка подзабыли, — закончил мысль Гусев. — Забыли, что мы из себя представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство страну подчистило — дай бог. Работы почти не осталось, да и клиентура измельчала. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это всё равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встаёт интересный вопрос — а что с нами делать?

Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы и как укладываются в эту концепцию участившиеся случаи милицейского произвола и многое, многое другое. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и чётко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.

— Короче, разгонят нас, — вздохнул Мышкин. — Или… Ты чего так смотришь, Пэ?

— Да нас попросту забракуют, — сказал Гусев.

— Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?

— А вот они нами и займутся! — ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Чёрт побери! Это называется — осенило».

— Как вот дам по шее! — рявкнул Мышкин.

— Не надо. Пока не за что.

— Тьфу! — Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. — Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза… Ладно. Ты сегодня без места?

— Да, я в свободный полёт, мне ведомого обминать надо.

— А хотя бы приблизительно?

— Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по Бульварам слегка.

— Значит, так сказать, пешком. Хорошо. Значит, Пэ… Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?

— Интересное кино, — пробормотал Гусев. — С чего бы это вдруг?

— Значит, нужен, — коротко ответил Мышкин.

— А куда я ведомого дену?

— С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнётся, хе-хе…

— Ладно… — протянул Гусев задумчиво. — Считай, договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже всё, в пенсионеры записали.

— Тебя не забыли, — сказал Мышкин твёрдо. — Ну, пока. Живи!

— Живи, — отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.

— Да, вот ещё! — Мышкин что-то вспомнил и обернулся. — Меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я не стал говорить, правильно? Незачем. Ага?

— Правильно, — кивнул Гусев. — Похоже, ты действительно ничего не забыл.

Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошёл к выходу, откуда доносились голоса его подчинённых. Гусев свернул в тактический класс.

В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.

— Это что у тебя? — спросил Гусев. — Устав внутренней службы?

— Да нет. — Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. — Это памятка.

— Забудь, — усмехнулся Гусев. — Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идёмте, агент Лёха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.

Глава шестая

Надо отдать Тепешу должное — в своём палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения.

— Мы разве без машины? — удивился Валюшок, когда Гусев, выйдя из подъезда, сунул руки в карманы и, пыхтя сигаретой, бодро направился в сторону Арбатской площади.

— Подумай, — бросил Гусев через плечо, не останавливаясь.

Валюшок догнал ведущего и пристроился рядом. От дальнейших расспросов он воздержался — то ли решил сойти за умного, то ли попросту опасался лезть, что тоже свидетельствовало о присутствии некоторого интеллекта.

Гусев докурил, небрежно выплюнул окурок в подвернувшуюся урну, промазал и, раздражённо кряхтя, отправился подбирать бычок с асфальта и водворять его куда положено.