Выбраковка

Валюшок сидел в «рабочей», положив ноги на гусевский стол, и пускал дым в потолок. Увидев своего ведущего не только без пулевого отверстия в голове, но даже без наручников, он вскочил и бросился к Гусеву через всю комнату.

– Ну ты как?! А?!

– Поживу еще, – скромно ответил Гусев. – Что-нибудь слышно про стрельбу на Петровке?

– Да кто ж мне скажет… Кстати, инструктор по стрелковому заходил, тебя искал.

– Странно. Мог бы и позвонить.

– Значит, не захотел.

Гусев прищурился и ткнул Валюшка кулаком в плечо.

– Дельная мысль, – сказал он. – У нашего Вильгельма Телля крысиное чутье на пробоину в борту. Давай-ка, Леха, перестрахуемся. С этого момента по радио – никакой личной болтовни. Только строго по работе. А то ведь нас подслушать задача простейшая, было бы желание. Ладно? Чем тут занимался без меня?

– Соболезнования принимал.

– Издеваешься? – не поверил Гусев.

– Ни в коем случае. Пол-отделения сбежалось. Данилов сказал – если что, в свою группу возьмет. Бывает, мол.

– Значит, гады, хоронить меня собрались… – вздохнул Гусев и помрачнел.

– Вроде того, – согласился Валюшок, немного смутившись.

– Выбраковщики… – Гусев выглядел не на шутку расстроенным. – Было время, они этих министров пинками выгоняли из кабинетов. А теперь, стоило одному нормальному человеку поставить козла на место – сами расстрела ждут. Да, подгнило что-то в Датском королевстве. Вот поэтому и ворье уцелевшее в город возвращается. Кто-то уже лохотронщиков на улице видел… А дальше что? Цыгане обратно через границу полезут?! Тьфу! Знаешь, был у нас такой народ – цыгане?

– Ну…

– Которым вроде как Бог воровать разрешил?

– Ну…

– Вот они и воруют себе по-прежнему. Только уже не здесь. Как же их гнали отсюда, Леха! Это просто была песня какая-то. Агентство всю страну на уши поставило. Создали цыганам такие невыносимые условия жизни, что их как ветром сдуло. Мелюзга сама разбежалась, а тех, у кого особняки были по миллиону долларов – за ушко, да на каторгу. Понимаешь, Леха, это ведь удивительно просто – выбить подчистую одну четко обозначенную социальную группу. Идешь в Останкино и говоришь населению: так и так, с завтрашнего дня объявляю цыган врагами народа. Потому что они, сволочи, мало того, что ворье и попрошайки, так еще и наркотой торговать навострились. А кто даст цыгану денег – тот, значит, не желает родине добра… И привет горячий.

– Да так примерно и было, – согласился Валюшок. – Я помню.

– Ничего ты не помнишь, – Гусев помотал головой. – Потому что так на самом деле не было. Цыгане пустили в России очень глубокие корни. И мы на одном только Киевском рынке забраковали пятерых ментов, которым местные цыганки дань платили. Явились туда с облавой – а эти гаврики, видишь ли, защитить решили своих подопечных от произвола АСБ. А в целом по стране…

– Ты мне что-то хочешь сказать?

– Наверное. У выбраковки нет таких корней, Леха. И если завтра маразматика Литвинова заставят выступить по телевидению и объявить нас с тобой врагами народа… Увидишь, что будет.

Валюшок поежился. Он уже привык верить Гусеву во всем, но сейчас его ведущий, кажется, хватил лишку.

– Что делать-то будем сегодня? – спросил Валюшок, стараясь вернуть мысли Гусева в нормальное русло.

– Пока ничего. Мне сейчас к шефу на доклад – это еще полчаса минимум. Дальше не знаю. Надоело по маршруту шляться. Может, к тому же Даниле на усиление попросимся. У него вроде бы стрельба намечается. Ты не против?

– Да я чего…

– Вот именно – чего?

– Чего?!

– Я спрашиваю – чего ты хочешь, суперагент Валюшок?

Валюшок комично свел глаза к переносице.

– Пэ, не злись, – попросил он.

– Да я и не злюсь. Черт! – у Гусева вдруг неприятно задергалась щека. – Решать надо, Леха. Что-то надо решать.

– Вот и решай, – согласился Валюшок.

– А ты?

– А я – с тобой. Буду согласно инструкции держать ведущему спину.

Гусев сплюнул под ноги, резко повернулся и ушел. Валюшок укоризненно поглядел ему вслед.

* * *

– Ну? – спросил шеф. – Уходишь?

– Директор звонил?

– Запрос на тебя пришел только что.

Гусев тяжело опустился в кресло и закурил. Шеф последовал его примеру. Вид у начальника отделения был так себе.

– Спешат, – сказал Гусев. – Очень спешат. Всего час назад давали пять дней на размышление.

– А теперь, значит, передумали… Нужен ты им. Очень.

– А если не уйду? – предположил Гусев.

– Ну и дурак.

– А все-таки?

Шеф пыхтел сигаретой и глядел пустыми глазами Гусеву через плечо.

– Кранты нам, – сказал он после короткого размышления. – Не сегодня, так завтра. На хер тебе здесь оставаться? Шальную пулю в голову захотел? Уходи, пока жив.

Гусев закряхтел и уселся прямее.

– Я не смогу никого забрать с собой, – пробормотал он. – Ни вас, ни кого-то еще. Даже Лешку моего не получится.

– Спасибо, что предложил, – хмыкнул шеф. – То-то я все думаю, чего это Гусев меня в головной офис не зовет? В денщики к себе, любимому. В ординарцы.

– Хватит, – попросил Гусев.