Выбраковка

– Не совсем так, – сказал директор после короткого раздумья. – Я бы выразился определеннее. Но строго между нами. Вы понимаете? Строго. Впрочем, не мне вас учить, что такое гостайна. Но вы тоже должны учесть: меня никто не уполномочил с вами делиться. Это моя личная инициатива. И от того, какие вы сделаете выводы…

«Вот теперь все ясно, – подумал Гусев. – Теперь я понимаю, отчего старик так удивился тогда на кладбище, когда я его спросил про отстрел выбраковщиков. Он просто ничего не знает. Чересчур велик и слишком инертен, чтобы войти в шайку, которая собралась заново переделить власть и капитал. Интересно, он воспринял мои страхи всерьез? Вряд ли. И все же старый хрен всегда старался меня защитить, даже когда опасность бывала гипотетической. Ведь сразу предложил бежать из страны! А поняв, что я за границу не уйду – капнул на мозги директору. А директор, оказывается, знает гораздо больше. И хочет сейчас на всякий случай прикрыть свою задницу. Ведь неизвестно, кто еще одержит верх в кремлевских разборках. Зато директор по-любому прикарманит раздолбая Пэ Гусева. И сдаст его победившей стороне. На блюдечке сдаст.

В одном директор прав: АСБ уничтожат. Агентство свое отработало. И слава Богу. Хватит. Еще годик на маршруте, и Пэ Гусев окончательно свихнется. Пора завязывать.

Но главный вопрос в другом: как именно будет ликвидировано АСБ. Может, заехать к старику и рассказать, как со мной директор откровенничал? Предупредить, что старик не видит заговора под самым носом? Да ну, глупости. Я дал ему информацию к размышлению. Если он поверил мне, то разбирается с заговором прямо сейчас. Через то же самое Агентство, за спиной директора. Пока АСБ еще действует. Лично в Центральное звякнул, шефу нашему – и натравил на кого надо. Полчаса психотропного допроса – и вся правда на поверхности».

– Что? – переспросил Гусев, возвращаясь к реальности. – Ну что вы там бормочете?

Директор опешил. Перед ним сидел неожиданно другой Гусев, совсем не тот, который минуту назад мялся, делал большие глаза и разыгрывал безответственного папенькиного сынка. Этого Гусева, настоящего, хорошо знали подонки, которых он «прихватывал» на маршруте. Но директор, разумеется, нет. Не предполагал даже.

– Говорите, что хотели, – приказал Гусев. – Ну?!

– Э-э… – протянул директор. – Однако… В общем, я хотел пояснить, что тот самый вагон, как вы очень хорошо сказали… Конечно в нем может оказаться тесновато. Но я не исключаю возможности… Что его просто отцепят от поезда.

И посмотрел Гусеву в глаза. Кристалльно честным взглядом человека, который выдавил из себя ровно столько правды, сколько был в состоянии.

«Когда отправляется поезд?» – едва не ляпнул Гусев, но удержался. Это был уже перебор. Директор не ответил бы. Да и не знал он, наверное, деталей. В самый последний час ему позвонят и скажут: начинай. И всемогущее АСБ начнет «самоочищаться» от неуправляемых и опасных ветеранов, неспособных «поглядеть в глаза реальности». Агентство надолго парализует себя, оно будет слишком занято самокастрацией, чтобы выполнять приказы извне.

И влиять на происходящее в стране.

А когда все кончится, выживший молодняк переведут в охрану – хотя бы бывшего ГУЛАК, который станет каким-нибудь «Главресурсэкспортом». А на дверях головного офиса АСБ сменят вывеску.

И я, отсидевшийся в кабинете, останусь навсегда один.

Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю сейчас.

Ведь меня даже не убьют – зачем? И не сошлют и не спрячут.

Человека, который так легко предал своих, умнее использовать.

Я еще поживу – но какой ценой?!

– Ясно, – сказал Гусев. – И сколько же платят заведующему отделом в ранге замдиректора?

Директор расцвел.

– Не так уж много. Всего лишь раза в два больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но зато и риска никакого. Вы меня понимаете?

«Да что ты заладил: понимаете, понимаете… Хуже Мышкина, ей-Богу. Тот хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть многозначительным».

– А в перспективе… Впрочем, я вам уже говорил.

– Мне очень понравилась ваша формула «дать Гусеву всё», – с мягкой улыбкой сообщил Гусев. – Я был польщен до глубины души.

– А мне очень понравился ваш поступок, – с видимым облегчением расплылся директор. Трудные переговоры закончились, началась протокольная светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. – Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем. Этот юноша-дознаватель оказался не в меру ретив и совсем не дальновиден.

– Я, слава Богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства расходятся с буквой закона.

Директор от восторга чуть не подпрыгнул.

– Кстати, я не один такой в Центральном, – сообщил Гусев.

– Какой? – напрягся директор.

– Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица…

– Еще бы!

– …то метод реструктуризации нашей фирмы – ну, с отцеплением последнего вагона – может оказаться несколько э-э… расточительным.

Директор с облегчением нахмурился. Именно так – с облегчением. Он наверняка подумал, будто Гусев намекает, что остальные ветераны тоже о многом догадываются.