Выбирая судьбу

Последние дни были наполнены нежностью, ведь мы не знали, когда увидимся снова. И я опять упивалась счастливыми мгновениями, желая сохранить их в памяти. Будто наслаждалась сумерками прекрасного летнего дня, когда вспыхивают огоньки светлячков. Я любила Криса так же сильно, как любила его в Калифорнии. Горечь, которую я испытывала при мысли о Мэрилин, на время была забыта. Я смирилась с тем, что он возвращается к ней; тут я была бессильна.

Похоже, Гордон понимал, что происходит, и не просил меня увидеться с ним в эти пять или шесть дней, оставшихся до отъезда Криса. Он меня избегал, за что я была ему благодарна. Я хотела побыть наедине с Крисом. Взяла дополнительный отгул на работе, и мы, прихватив Саманту, отправились за город взглянуть на первый снег. Мы играли в снежки, прыгали в снегу, целовались, смеялись и распевали рождественские гимны.

Рождество наступало в следующую среду, и я надеялась провести праздник с Крисом, но он, казалось, вознамерился вернуться. Его работа завершилась, и у него не было причин оставаться в Нью-Йорке — за исключением меня. Однако подобный довод на Криса не действовал. Если он решил уехать, то уезжал, вот и все.

Я думала, что он уедет в эти выходные, хотя Крис не обмолвился ни словом, и мысленно собралась с силами, готовясь принять удар. Мне предстояло купить подарки на Рождество, но я отложила поход по магазинам до его отъезда. Не хотелось терять ни секунды из того времени, что нам осталось провести вдвоем.

Проснувшись в пятницу, я увидела, что Крис уже одет. На его лице застыло выражение из серии «мне нужно кое-что тебе сказать», и я замерла. Сейчас он объявит, что уедет после обеда.

— Я решил, когда именно мне ехать.

— Давай выкладывай. Не томи.

— Джилл, сделай одолжение, не смотри на меня так. Из-за тебя я чувствую себя подлецом. Ты даже заставляешь меня думать, что лучше свалить прямо сейчас, лишь бы покончить со всем этим.

— Извини. Просто я… Ну, ты ведь знаешь, каково мне.

— А я чем могу помочь? Я как раз собирался тебе сказать, что уеду на следующий день после Рождества. Двадцать шестого, в четверг. Так годится? Надеюсь, что не расстроил твои планы.

— Какие еще планы? Крис, я люблю тебя! Ура! Давай пойдем покупать подарки вместе!

— О господи… Лучше мне уехать… подарки в Нью-Йорке? Знаешь, что творится сейчас в магазинах? И тебе в твоем положении лучше не толкаться в очередях.

— Да ладно! Не будь таким занудой. Мы не задержимся там надолго. В любом случае я хочу показать Саманте Санта-Клауса.

— Зачем ей смотреть на него? Вредно забивать голову ребенку всей этой фигней.

— Послушай, Крис. Сделай мне одолжение. Ну, пожалуйста!

— Хорошо-хорошо. Но потом мы будем делать то, что скажу я.

— Договорились… Крис, а как же Мэрилин?

— Что — Мэрилин?

— Ну, Рождество и все такое.

— Ты, по-моему, забываешь, что я на ней не женат. Это моя проблема. И еще, Джиллиан… я больше не собираюсь обсуждать с тобой эту тему. Я серьезно. Тема закрыта.

— Ладно. Принеси мне чашку кофе. Я оденусь через полчаса.

Я купила для Криса часы «Патек-Филипп», что с моей стороны было сущим безумием. Но я знала, что ему понравится. Он любил красивые вещи, а часы были действительно прекрасны. Совершенно плоские, как на картине Сальвадора Дали, с простым, но изящным циферблатом, и с черным замшевым ремешком. Маме я купила халат, ящичек для сигар отцу — я знала, что их у него штук двенадцать, но лучше ничего придумать. Подобрала забавные мелочи для Хилари и Пэг, а для Джули — самую сексуальную ночную рубашку и три книги исключительно фривольного содержания. Для Гордона я приобрела антикварное издание «Дон Кихота» в кожаном переплете. И несколькими днями раньше заказала для Саманты кукольный дом. Я знала, что Крис не одобрит подобного выбора. Зато дочь будет в восторге.

Я решила послать Джону Темплтону шотландский виски — не очень оригинально, однако для него в самый раз, а для Джин Эдвардс и женщин в редакции купила смешные шляпы, которые задолго до Рождества нашла в магазине подержанных товаров, предполагая, что мы вместе от души над ними посмеемся.

Двадцать третьего декабря мы с Гордоном пошли в клинику проведать Джули. Она плохо выглядела. Глаза неестественно блестели, будто в лихорадке. Мы принесли ей бутылку шампанского и вручили подарки. Но зрелище было настолько печальным, что раз или два мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы.

Потом я преподнесла свой подарок Гордону, а он подарил мне чудесный, обитый кожей сундучок ручной работы, «волшебную шкатулку для твоих сокровищ, Джиллиан… и старых любовных писем». Внутри обнаружилась карточка со стихами, подписанная: «С любовью, Г.». Я была тронута. Это был удивительный подарок, при всей своей обыденности очень личный… как раз в стиле Гордона. Мне всегда хотелось иметь такую шкатулку, куда можно прятать эвкалиптовые орешки, сухие цветы, пуговицы от рубашек и другие милые мелочи, которые для постороннего человека не значат ничего, но дороги тому, кто понимает их скрытый смысл. Гордон собирался провести Рождество с сестрой в Мэриленде, что облегчало мою задачу.