Вверх дном

— Я не оспариваю у вас этого права, — сказал председатель комиссии серьезным тоном, доказывающим как нельзя более ответственность, взятую им на себя перед лицом всего мира. — Но не могу вам не заметить: не ваш ли прямой долг сказать все откровенно, чтобы положить конец смятению народов всего мира?

Мастон, по-видимому, не разделял этого мнения; он знал лишь одну свою обязанность — молчать — и продолжал молчать.

Несмотря ни на увещания, ни на просьбы, ни даже на угрозы, члены следственной комиссии не добились ровно ничего от человека с железным крючком вместо руки. Никто не предполагал, что под гуттаперчевым черепом таится столько упорства.

Мастон так же спокойно удалился, как и пришел, сохраняя свою гордую осанку, что доставило особенное удовольствие миссис Скорбит.

Когда результат допроса Мастона стал всем известен, негодование публики достигло таких пределов, что жизнь отставного артиллериста оказалась не в безопасности. Давление общественного мнения на правительство и протесты европейских делегатов стали так настойчивы и сильны, что государственный секретарь (министр иностранных дел) Джон Райт принужден был просить у Совета разрешения принять решительные, безотлагательные меры.

Вечером 13 марта мистер Мастон сидел в своем кабинете в Баллистик-коттедже, по обыкновению углубившись в вычисления, когда раздался серебристый звон телефонного колокольчика.

— Алло!.. Алло! — пробормотала мембрана, передавая чей-то видимо встревоженный голос.

— Кто говорит? — спросил математик.

— Миссис Скорбит.

— Что угодно, миссис Скорбит?

— Предостеречь вас! Я только что узнала, что не далее как сегодня вечером…

Фраза не была окончена, как внизу послышался шум и стук: очевидно, в наружную дверь коттеджа кто-то ломился.

На лестнице, ведущей в кабинет, произошло смятение. Один голос возражал, другие старались заставить его замолчать.

Затем послышался шум падающего тела, и на минуту все смолкло.

Это был Пли-Пли, сброшенный с лестницы за попытку задержать людей, нарушавших неприкосновенность домашнего очага его хозяина.

Еще минута — дверь кабинета с шумом распахнулась, и в ней показался констебль, сопровождаемый толпой агентов.

Констеблю был дан приказ произвести в коттедже обыск, забрать все бумаги и арестовать самого Мастона.

Будучи человеком горячим, секретарь Пушечного клуба схватил револьвер и навел его на непрошенных посетителей, грозя выпустить все шесть зарядов.

Борьба была неравная: благодаря численному перевесу агентов, Мастона быстро обезоружили и опечатали все его бумаги, испещренные цифрами.

Но вдруг Мастон вырвался из рук агентов, быстро подбежал к столу и схватил записную книжку, очевидно заключавшую в себе существеннейшую часть его вычислений.

Агенты бросились было на него, чтобы отнять книжку… быть может, даже с жизнью; но Мастон в одно мгновенье раскрыл ее, вырвал последнюю страницу и еще быстрее скомкал и проглотил ее.

— Ну-с, а теперь попробуйте-ка взять ее! — воскликнул он победоносным тоном.

Через час ученый секретарь Пушечного клуба уже сидел в балтиморской тюрьме.

Это было счастье для него, так как жители города были так раздражены против него, что дело легко могло кончиться насилием над его личностью, и, чего доброго, полиция оказалась бы бессильной помешать этому.

Глава XI Что оказалось в записной книжке Мастона и чего в ней не хватало

Записная книжка, попавшая в руки балтиморской полиции, заключала страниц тридцать, испещренных формулами, уравнениями и вычислениями Мастона. Это была работа по высшей механике, оценить которую могли только специалисты. Для обыкновенной публики книжка была не только непонятна, но и лишена всякого интереса. И, тем не менее, для успокоения умов сочли нужным опубликовать все данные и выводы, заключающиеся в заметках Мастона.

Ознакомившись ближе с работой математика и решив, что она была прервана как раз вовремя, чтобы предотвратить страшную катастрофу, следственная комиссия составила в сжатой форме сообщение, которое и опубликовала во всеобщее сведение: