Вторжение по сценарию

— Извините. Не понимаю. Я и так говорить начистоту.

— Вы не понимаете! Хорошо, тогда я объясню: я не стану отказываться от всего, что связывают с моим именем. Ведь я Бартоломью Бронзини, ожившая мечта миллионов американцев, богатых и бедных.

— Эти люди тоже американцы, — возразил Исудзу, показывая на марширующих пикетчиков. — Но они не называют вас героем.

— Потому что они считают, что я их предал. Но я не стану этого делать.

Все, с меня довольно, — решительно сказал Бронзини и взялся за руль мотоцикла.

— Шварценеггер снимется за меньшие деньги, — бросил ему вслед Исудзу, и, наверное, сделает это лучше.

— Ну и договаривайтесь с этим олухом из Шварцвальда, — огрызнулся Бронзини.

— Так мы и сделаем. А гонорар заплатим ему из денег, которые вы выплатите нам по судебному иску.

Уже закинув одну ногу, чтобы влезть в седло, Бронзини так и застыл на месте. Казалось, что он вдруг решил изобразить собаку, которая после долгого воздержания решила облегчиться у ближайшего столба.

От одной только мысли, что Шварценеггеру заплатят из его собственного кармана, Бронзини так и передернуло. С явной неохотой он опустил ногу и вернулся к невозмутимо поджидавшему его японцу. На обычно непроницаемом лице Джиро Исудзу промелькнуло что-то, весьма похожее на удовлетворение.

— Теперь вы понимать?

— Похоже, мы с вами не сработаемся, Джиро.

— Наш офис в этом отеле. Нужно идти туда — много телефонных звонков, много работы, если мы хотим, чтобы съемки начались по графику. — У Джиро это слово выходило как «си-омки».

Бронзини посмотрел в сторону демонстрантов, окруживших вход.

— Мне никогда еще не приходилось прорываться через пикеты.

— Тогда мы использовать задний ход. Пойдемте.

Джиро Исудзу двинулся к гостинице, вслед за ним потянулась остальные японцы. Бронзини еще раз поглядел на пикетчиков, настолько увлеченных выкрикиванием лозунгов, что от их внимания ускользнуло столь близкое соседство с объектом их претензий.

Не привыкший отступать, когда ему брошен вызов, Бронзини решил, что попытается их урезонить. Он уже направился к пикетчикам, как вдруг один из них, здоровенный детина, заметил его.

— Эй, а вот и он! — закричал этот человек. — Стероидный Жеребец собственной персоной. Бронзини!

Со стороны толпы послышались свист и улюлюканье.

— Уууу! — кричали оттуда. — Бронзини, убирайся обратно в Японию!

— Выслушайте же меня! — попытался перекричать их Бронзини, но его голос потонул во всеобщем шуме. Пикетчики — члены Международного Союза Кинематографических Работников — истолковали гневное выражение лица Бронзини по-своему.

— Слышали, как он нас назвал? — с негодованием прокричал кто-то.

Это выкрик оказался последней каплей. Толпа двинулась на вперед.

Бронзини остановился и сложил руки на груди. Он не двинется с места. В конце концов, на что они способны?

Как выяснилось секундой позже, самое большее, на что хватило пикетчиков, это окружить его плотной кричащей толпой.

— Долой Бронзини! У бамбино-колосса оказались глиняные ноги!

— Послушайте же! — кричал Бронзини. — Я просто хочу обсудить с вами все это. Думаю, мы могли бы прийти к компромиссу.

Он ошибался. Никто его и не слушал. К гостинице уже подъезжали телеоператоры, чтобы запечатлеть, как знаменитого Бронзини взяли в заложники три десятка демонстрантов, вооруженных одними плакатами.

Увидев, что их снимают, один из пикетчиков крикнул: «Вот, глядите!», и с силой хлопнул Бронзини своим транспарантом. Деревянная ручка, ударившись о плечо актера, переломилась пополам. Он почти не почувствовал удара, но дело было не в этом. Суровое детство Бартоломью Бронзини прошло в итальянском квартале, где подставивший другую щеку мог легко поплатиться жизнью.

Поэтому Бронзини уложил обидчика мощным ударом справа.

Демонстранты, ошалев, яростно бросились вперед, и Бронзини не замедлил ответить ударом на удар. Один за другим он укладывал своих противников на асфальт перед гостиницей. Его типично итальянское лицо исказила ухмылка вот это то, что надо. В драке Бронзини чувствовал себя, как рыба в воде.

Тем не менее, расквасив очередной нос, он засомневался, на чьей стороне будет, в конечном итоге, перевес.

Все его сомнения разрешились, когда из фойе на улицу высыпала толпа японцев. Часть из них, очевидно, телохранители, услышав возбужденные крики Джиро Исудзу, вытащила из-за пазухи пистолеты.

— Остановите их! — верещал Исудзу. — Защищайте Бронзини! Живо!

Телохранители бросились вперед, и толпа моментально обрушилась на них.

Бронзини попытался прорваться вперед, но противников было слишком много. Он схватил одного из пикетчиков за горло, и в этот момент прозвучал выстрел.

Человек, которого железной хваткой держал Бронзини, дернулся и обмяк. Когда, упав, он ударился об асфальт, в голове у него что-то хрустнуло.

— Какого дьявола! — завопил Бронзини. — Кто стрелял? Кто это был?

Ответ он получил через несколько секунд, когда, почувствовав, что кто-то тянет его за ремень, обернулся, и увидел одного из телохранителей-японцев. — Пусти, — рявкнул Бронзини. — Не видишь, он тяжело ранен!

— Нет, идите за мной.

— Я сказал пус...