Второй станет первым. Рассказы из бассейна

Тренер Лаврентий Леонидович разозлился. И к эстафете на брассе готовились втрое скурпулёзнее, по сто раз тренировались как передавать эстафету. Но брасс конечно же, не спина, там полегче в смысле передачи эстафеты – просто двумя ладонями к стенке прижаться. Платон плавал, и краем глаза, из-под воды, смотрел как ребята по соседней дорожке учатся эстафету на брассе передавать. Не очень у них получалось.

И Платону вдруг захотелось тоже в эстафете поучаствовать. Платон чувствовал в себе силы. Он же чистый брассист. У него техника почти идеальная – тренер так говорит. Ребята − просто сильные пловцы, у них время лучше. Но брасс – не их вид. Они же все кролисты-спинисты! Платон ужасно хотел, но не посмел попроситься хотя бы на самый слабый второй этап, плавал себе брассом, готовился к индивидуальному старту. Ведь в школе надо будет отчитаться, какой он на «городе». Надо постараться.

− Да и кто бы, Платоша, тебя послушал? – вздыхала мама по дороге домой. – У меня тоже сердце неспокойно. Завалят они брасс.

− Наглые они, уверенные. Это плохо, – соглашался Платон. – Торопятся всё.

− Но команда на эстафету – первые четыре человека, увы пятый есть пятый. Ты же от четвёртого места на целую секунду отстал!

Когда брассисты встретилась около далёкого бассейна, Груша Платону перестал нравиться. Дедушка Груши с мамой не поздоровался, отвернулся и нервно закурил. И никто из великолепной четвёрки Платону даже «привет» не сказал. Платон всё равно чужак для бассейна, таким и останется. Хотя бы двое мальчиков, шестое и седьмое место, с Платоном поздоровались. А ещё Платон заметил, что никто в разношёрстной толпе родителей, приехавших со всех бассейнов города, успехами детей не хвалится – а ведь собрались самые сильные брассисты города. «Вот тут точно джентльмены есть!» − подумалось Платону. Он почувствовал себя здесь комфортнее, чем в районном бассейне. Все были сосредоточены, никто не хихикал, не шутил, не трындел над ухом «математик-математик», не наставлял.

В бассейн стали запускать. Огромная толпа мальчиков потихоньку втискивалась в дверь. Груша стал Платона подталкивать и недовольно цикать ему в спину:

− Цык, цык!

А как, скажите на милость, Платон быстрее в бассейн войдёт? Да и внутри, в фойе, то там то здесь, возникали заторы: кто переобувается прямо на ходу, кто в гардеробе табличку своей спортшколы найти не может, чтобы куртку повесить, кто у вертушки, рядом с раздевалкой, замешкается, застопорится. Как Платон. И у вертушки Груша стал Платону в спину цыкать. А две секунды подождать конечно нельзя! Но Платон вслух ничего не сказал. Скосил презрительно на Грушу глаза, как его дедушка на дедушку Насти скашивал. Но Груша уже оттолкнул Платона и прошмыгнул вперёд него – Груша худой, скоростной, реактивный, где хочешь ужом проскользнёт. Груша и плавает также. Стремительно. Был бы он ростом повыше, глядишь, бугая Звонкого обскакал… В раздевалке Платон еле отыскал пустой шкафчик, но Звонкий с Грушей сразу этот шкафчик заняли: они же основные, они в эстафете, за честь родного бассейн, а Платон так – за себя… В общем, не лучшее настроение было у Платона на разминке. Но как это случалось и раньше, вода успокоила. Платон увидел, что многие ребята по технике ему уступают. А если нет техники то результаты рано или поздно встанут, пусть даже сейчас ребята на силе и рывках плывут. А Платон подрастёт и всех их сделает. Жаль, что кубок города проходит до 12лет… Вот бы лет до 16…

Проплыл Платон лучше, чем в своём в бассейне. Улучшил на секунду. Как раз мог бы с таким результатом четвёртым стать. Он переоделся, и пошёл на трибуны, к маме.

− Ну что, Платоша, двинули? – мама всегда так говорила, когда они уходили с соревнований.

− Мам! Давай эстафеты дождёмся. Поболеем

− Ну ладно, − сказала мама. – Дождёмся.

И началась эстафета.

− Только бы Звонкий не стартанул раньше времени! – тихо говорил дедушка Груши. Он стоял недалеко, нервничал. Мял в руках пачку сигарет.

И мама Звонкого, стоявшая неподалёку, говорила:

− Ругайте моего Егора, ругайте! Не дай бог на своём этапе раньше, чем надо стартанёт. Это ж всю команду подведёт.

Стояли, смотрели и тряслись. Но вроде бы всё обошлось. Груша коснулся бортика, и только тогда Звонкий прыгнул. Все, и дедушка Груши, и мама Платона, и мама Звонкого, и сам Платон, вздохнули свободно. Выдохнули. Но вдруг судья объявил, что команда их бассейна дисквалифицирована «за неправильное прохождение поворота на третьем этапе: касание стенки одной рукой!»

Платон онемел. Груша! Груша поторопился! Кто бы мог подумать! Ведь Груша всегда выполняет всё очень точно.

Платон обернулся – дедушки Груши на трибуне не было. Мама Егора начала ругаться, и мама Платона поскорее увела сына, чтоб не слышал бранных слов. На улице они увидели дедушку Груши.

− До свидания! – сказал он маме Платона, вдыхая дым как огнеглотатель в цирке.

− До свидания, − кивнула мама, и тихо добавила: − спустился с небес на землю. Ещё мама Платона сказала: − Это всё потому что не брассист. Да, Платоша?

− Нет, мама. Это потому что он зазнался. Потому что он как все, не джентльмен.