Второй станет первым. Рассказы из бассейна

Дальше Филимонова проигрывала всё больше, стала проигрывать даже Кукубаевой. И чем больше проигрывала, тем меньше появлялась на тренировках.

А на следующий год Филимонову и Кукубаеву перевели к другому тренеру. Это было равнозначно отчислению. К тренеру Ленивцевой переводили самых отстающих детей, ну просто, чтобы не выгонять сразу, чтобы наплавались и сами ушли. Тренер была доброй-доброй с малышами, а детям постарше разрешала свободное плавание—что хотите, мол, то и делайте: плавайте, ныряйте, брызгайтесь, а у меня голова болит, я тут за столиком посижу, понаблюдаю.

Дети из абонементных групп, которые раньше прятались от тренеров в туалетах и раздевалках, просиживали там все сорок пять минут сеанса, узнав о таком волшебном тренере, заявляли родителям: «На следующий месяц только к Ленивцевой. К ней или ни к кому!» И мамы абонементных детей были довольны: ребёнок отдыхает от нервной обстановки в школе, расслабляется в воде и уже через год начинает плавать без нарукавников. А то вот другие тренеры через два месяца нарукавники снимают – ужас, стресс для ребёнка.

В спортивную группу к такому замечательному тренеру и перевели Филимонову и Кукубаеву. Папа Кукубаевой был возмущён, но он наконец нашёл работу, ему стало некогда заниматься неуспехами дочери в плавании и тем более её подруги, провожать девочек папа тоже больше был не в состоянии. Папа Кукубаевой так и говорил:

− Я не в состоянии разорваться: и дети, и работа.

Но нашлась чужая мама. Добрая, улыбчивая и отзывчивая. Она и свою дочку Лизу на машине привозила, и Кукубаеву с Филимоновой захватывала из школы. Добрая мама сама перевелась в спортивную группу к Ленивцевой – в других группах её Лиза всем проигрывала, всё у Лизы болело: и спина, и ноги, и руки, и шея. У Ленивцевой же Лиза всегда пребывала в прекрасном спортивном настроении – ведь она всех обгоняла, была первой на дорожке.

Так прошёл ещё год. Уже стали ездить на соревнования в другой бассейн, где Филимонову с Кукубаевой безжалостно дисквалифицировали за неправильное прохождение поворота.

А на четвёртый год Кукубаева перестала ходить в бассейн – папа Кукубаевой решил не тратить больше времени дочки на плавание:

− Лагерь обещали и ни разу не взяли, − жаловался всем папа Кукубаевой. – Списали со счетов после второго года обучения, спихнули в группу аутсайдеров.

Лиза тоже перестала ходить – её мама нашла дочери другой бассейн, более глубокий и в два раза длиннее.

Филимонова же иногда по-прежнему ходила. Она привыкла к группе, к доброму тренеру, да и Ленивцева Филимонову очень любила. Настя уже была в пятом классе. И если раньше ей безумно нравились современные песни и взрослые сериалы, и соцсети, и вся эта свободная жизнь, то почему-то, чем старше она становилась, тем становилось скучнее дома одной. У Насти появилось острое щемящее чувство одиночества, она поняла, что не может без бассейна, её не хватает тренировок. Филимонова пробовала ходить на спортивные кружки в школу, даже на бадминтон, но всё было не то. И теперь Филимонова после уроков сама бежала в бассейн через пять светофоров и десять дорог. Иногда ей казалось, что тренер Ленивцева очень удивлена её приходу.

− Настя! Ты?! – восклицала она. − Плавай тогда с мальчиками. Девочек, сама видишь, и без тебя на дорожке много.

И Настя плавала. Она вдруг поняла, что ей ужасно нравится делать стартики, повороты, подныривать на сальто и выныривать как можно дальше после прыжка с тумбочки. Но по-прежнему не нравится уставать! И потом плестись домой по морозу в темноте. На обратном пути хотелось есть, хотелось горячего чаю. Насте было одиноко на каждом из пяти светофорах и на всех десяти дорогах. «Вот бы кафе! – мечтала Настя. − А там какой-нибудь мальчик, пусть даже тот дохляк с пирожками, и ждёт меня за столиком. А я улыбнусь и закажу двойной кофе-капучино (в сериалах же пьют только кофе) и какой-нибудь торт, всё равно какой, но главное, чтобы со взбитыми сливками и с орешками»… Мечтая, Филимонова укорачивала обратную дорогу до дома, входила в квартиру, валилась на диван, но надо было ещё идти в школу, забирать младшую сестрёнку с продлёнки. «Хорошо, что не в садик, хорошо, что сестра уже школьница, − думала Филимонова. – В садик я бы точно не доплелась, упала бы в сугробе, свалилась и замёрзла». Филимонова наливала в пластиковую бутылочку из под коки чай-кипяток—бутылочка на глазах наклоняла горлышко – будто кланялась Филимоновой. Филимонова глотала на улице горячий чай из покорёженной бутылки – чай на морозе остывал быстро…

Соревнования Филимонова по-прежнему обожала. И пусть многие знакомые мальчики и девочки больше не замечали её, но всё равно оставались мальчики, которые Филимонову замечали. Филимонова плавала уже на соревнованиях со старшими. И ей стало неудобно не разминаться. Приходилось потом ждать своего заплыва с мокрыми волосами, заворачиваясь в полотенце. И всегда рядом оказывался мальчик, с которым Настя болтала, общалась, который был от неё без ума и, казалось, не замечал, что волосы у Насти мокрые и висят как палки.