Второй ошибки не будет

Приходя на работу, Ирина терзалась, как там ее сынок в яслях, под присмотром чужих теток, прикидывала, что приготовить на обед, и обязательно ли сегодня пылесосить или можно отложить, с ужасом вспоминала про гору постиранного белья, подпирающую потолок в ожидании глажки, а, возвращаясь домой, тут же начинала задаваться рабочими вопросами, констатируя, что это она не успела, тут недопоняла, там проворонила.

В общем, как говорит приятель Кирилла Змей, шофер в похоронной конторе, когда ты одновременно ведешь машину и ласкаешь женщину, и то и другое ты делаешь одинаково плохо.

Нет, тунеядничать, конечно, не годится, но хорошо бы найти такую работу, о которой сразу забываешь, покинув рабочее место.

За лето она похудела даже чуть сильнее, чем была до беременности, на радостях сшила у портнихи жемчужно-серый деловой костюм, брюки, черные в элегантную белую полосочку, и юбку из шотландки, немного ярковатую для суда, но иногда можно.

Накануне первого рабочего дня Ирина путем сложной цепочки знакомств и рекомендаций попала к модной парикмахерше, которая уговорила ее на короткую стрижку. Ирине не хотелось расставаться с длинными волосами, но она испугалась, что своим отказом обидит этого профессора парикмахерского искусства и тем самым подведет тех, кто ее рекомендовал, и согласилась скрепя сердце. Весь процесс стрижки она ужасно страдала, в душе оплакивая потерю, но, когда увидела в зеркале результат, чуть не вскрикнула от восторга. Стрижка непостижимым образом сделала ее одновременно и взрослее, и моложе, и в целом интереснее. Парикмахерша не особо налегала на лак, волосы лежали свободно, и от этого голове было весело, и даже думалось как-то бодрее.

Короче говоря, возвращение на работу оказалось триумфальным, женщины ахали с преувеличенным восторгом, мужчины молчали, но поглядывали с интересом, а прежнего куража все равно не было. Не хотелось судье Ирине разбирать интересные случаи и докапываться до истины, так что она с завистью поглядывала на стенографистку и секретаря. Вот работа – зафиксировали, записали, проверили, сдали документы и домой с пустой головой. Сказка просто. И кой черт понес ее за высшим образованием? Много оно ей счастья принесло?

Ирина надеялась, что председатель станет отписывать ей самые скучные и простые дела, не интересные другим судьям ни по фактуре, ни в плане карьерных перспектив, и пару недель так и было, пока он не вызвал ее к себе и не поручил дело Макарова.

Она, впрочем, догадывалась, что это случится, и заранее продумала оборонительную тактику.

– Почему я? – заныла она. – Пусть Иванов или Табидзе. Они оба матерые автомобилисты и даже участники ДТП, а я ничего в этом не понимаю.

Председатель состроил вдохновенное лицо, как на партсобрании, и страстно сказал, что Ирина Андреевна – грамотнейший и компетентнейший специалист, судья справедливая и мудрая, буквально эталон, светоч и маяк советского правосудия, вот что важно, а с техническими деталями она без труда разберется.

В переводе на правду это означало, что дело Макарова скользкое, непредсказуемое и с хреновой доказухой, и человеку с карьерными амбициями браться за него крайне опасно, а дорогая Ирина Андреевна, светоч и маяк, достигла пика своей деятельности, родив второго ребенка, она закрыла перед собой все перспективы и теперь выше судьи городского суда никогда и никуда не прыгнет. Зато и понизить ее невозможно, поскольку она мать и защищена гуманным советским законодательством со всех сторон. Она может себе позволить рассматривать дело Макарова непредвзято, остальные – нет.

– Но мы с Макаровым сталкивались по работе… – выкатила она следующий шар, на что председатель демонически расхохотался.

– А кто с ним не сталкивался, он же на минуточку прокурор! Наоборот, вы из всех судей наиболее непредвзяты, потому что год находились в декретном отпуске, у остальных гораздо более свежие, а у многих так и неразрешенные конфликты. Нет, Ирина Андреевна, не просите избавить вас от этого бремени. Вы – идеальный кандидат.

Ирина притянула к себе скоросшиватель и взвесила на ладони. Совсем легенькое… Что ж, учитывая, кто оказался жертвой Макарова, следствие могло ограничиться запиской «виноват, и все!».

– Вы учтите, Павел Михайлович, что бойца под танк можно бросить только один раз, – положив дело на стол, сказала Ирина.

– Ирина Андреевна… Откуда такой пессимизм, господи?

– А вы не знаете?

Председатель встал, прошелся по кабинету и по-отечески нажал ей на плечо:

– Дорогая моя, вы действительно самый достойный кандидат, только с вами я спокоен, что Макаров получит справедливое правосудие. Если хотите, это ваш долг, не противьтесь ему, а вспомните догмат, что господь в своей великой любви посылает нам только те испытания, которые мы в состоянии преодолеть.

На такое высокопарное заявление возразить было нечего, и Ирина вернулась на свое рабочее место в крайнем раздражении.