Второй ошибки не будет

– Нет, зачем? Или я не знаю, как дела делаются? Самый распрекрасный адвокат может изойти на самую пышную пену, а Воскобойников по-любому заставит суд вынести максимально суровый приговор, так зачем напрасно тратить силы и деньги?

– Деньги есть.

– Они вам с Ленкой будут далеко не лишними, пока я сижу.

– Я сама хорошо зарабатываю.

Федор засмеялся:

– Это тебе так кажется.

– Мы возьмем хорошего адвоката, и это не обсуждается.

Он покачал головой:

– Тань, я понимаю, ты готова заплатить эти деньги, чтобы не просыпаться по ночам от угрызений совести. Ах, я пожалела средств, и теперь из-за этого муж мотает срок. Нет, Таня, не из-за этого, а потому, что мощности Воскобойникова позволяют ему закатать в асфальт кого угодно, с адвокатом или без. Сколько у нас рублей, тысяча?

– Полторы.

– Можно год жить, а ты хочешь отдать их какому-то левому мужику, который при первом намеке от Воскобойникова сдаст меня, как стеклотару.

Татьяна поморщилась:

– Фу, как вульгарно ты выражаешься.

– А что делать, – Федор развел руками, – изучаю диалект своей будущей среды обитания.

– Не слишком-то увлекайся, – Татьяна поднялась из-за стола и собрала тарелки. – Ладно, ты не хочешь адвоката, так я сама найму, и уж не обессудь, если неудачно.

– Или выкинь деньги в форточку, так будет проще и быстрее.

Татьяна усмехнулась и вдруг потрепала Федора по макушке:

– Слушай, Федь, что бы там ни было, а за Ленку я тебе все простила.

– В смысле?

– Спасибо, что надоумил к ней съездить. Ты просто не представляешь, что для меня сделал, какой камень с души снял. Поэтому я прощаю тебе все-все, прошлое, настоящее и даже будущее.

Федор встал и хотел поцеловать жену, шагнул к ней, и она не отпрянула, но съежилась так, будто он на нее замахнулся. Улыбка погасла, и Федор отступил. Простить не всегда значит принять обратно.

* * *

Ирина вышла на полставки, но все равно, передавая утром сонного Володю нянечкам в ясли, она чувствовала, что предает и сына, и семью, и вообще все мероприятие сильно напоминало не просто сидение на двух стульях, а балансировку на двух грузовиках, о которых ты точно знаешь, что на ближайшем перекрестке они разъедутся в разные стороны. Не успеешь запрыгнуть на один – свалишься с обоих.

Ее муж Кирилл изо всех сил помогал, набрал максимальное количество вечерних смен, чтобы сидеть с Володей первую половину дня, пока она на работе, Егор после школы выходил гулять с младшим братом во двор, чтобы она успела прибраться и сготовить еду, а Гортензия Андреевна вообще обещала выпустить в этом году свой класс и выйти на пенсию, чтобы сидеть с, как она называла Володю, молодым человеком. Осталось продержаться буквально несколько месяцев, а после Ирина возьмет полную ставку и развернется во всю небывалую мощь своих судейских талантов.

Это был прекрасный план, и Гортензия Андреевна утверждала, что сама только об этом и мечтает, потому что всю жизнь провела в одиночестве и на склоне лет хочет насладиться семейным уютом, и Ирина ни в коем случае не должна чувствовать себя обязанной, а, наоборот, благодетельницей, пригревшей старую ополоумевшую бабку, и вообще долг Ирины перед родиной максимально реализовать себя на рабочем месте.

Настоящая советская женщина выдерживает все, это аксиома. Если ты вытянула только карьеру – мымра, посвятила себя семье – курица, а хочешь быть полноценным гармоничным существом – будь любезна преуспеть и там, и там. Все могут, а ты что, хуже других? Не выдумывай, а делай, не ленись – и все получится. Кто хочет, всегда найдет способ, кто не хочет – оправдание.

Вспоминая, что с маленьким Егором она прекрасно вдохновлялась этими постулатами, Ирина недоумевала, теперь-то почему не так?

Наверное, расслабилась просто, потому что первый муж и мама никак не помогали, а только стыдили и покрикивали: то не так, это не эдак, да что ты за мать такая, вот Маша Соколова диссертацию в декрете написала, а ты пол лишний раз не подметешь. Этим они обеспечивали Ирине нужный уровень спортивной злости, она, стиснув зубы, покоряла все новые вершины, побивала рекорды Маши Соколовой и не заметила, как Егор вырос, пошел в садик, а потом и в первый класс.

А сейчас что? Не жизнь, а курорт какой-то – муж помогает, Гортензия Андреевна на подхвате, и все только и делают, что благодарят да нахваливают. Где тут взять сил для великих свершений? Или просто она постарела, нет уже той юной бесшабашности, которая происходит от незнания жизни и убежденности в собственном бессмертии?

С другой стороны, с Егором она была молодой специалист, и груз ответственности за чужую судьбу казался гораздо легче. Знала, что за ней всегда перепроверят, подстрахуют и подскажут, ну а теперь она опытный работник, сама может наставлять молодежь и подтирать за ней некому.