Читаем Второй фронт полностью

А сегодня ночью, узнав о падении Минска и об окружении двух наших армий, он снова разволновался и пока еще не мог прийти в себя.

Набив и закурив трубку, он поднялся и стал ходить по ковру между окнами и столом, слушая Парышева, но мысли его то сосредоточивались на падении Минска и окружении наших армий, то опять переносились к той роковой ночи и ко времени, предшествовавшему ей…

Он встряхнулся, сунул в карман потухшую трубку и стал слушать окончание доклада Парышева.

Тот еще раз повторил выводы комиссии и сел довольный, видя по лицам собравшихся, что выводы комиссии ни у кого не вызывают сомнений.

— Скажите, товарищ Васин, — остановился Сталин против директора. — Сколько вы делаете танков ежесуточно?

— Пока у нас еще нет потока, товарищ Сталин. Собираем по два-три танка. Но мы костьми ляжем, а будем выпускать по десять.

Парышев кашлянул в кулак и даже привстал, чтобы возразить, но Сталин, уже сосредоточившись, поднял палец.

— Значит, за три месяца вы дадите около тысячи танков?

— Да, около тысячи, товарищ Сталин! — выпалил Васин.

— Это довод! Танки сейчас определяют исход сражений. И если фашисты не помешают, мы многое выиграем… Эвакуировать надо лишь самое важное из оборудования, а людей не трогать. Ленинский завод должен работать!

На этом заседание закончилось.

4

Никто не мог подумать, что немцы будут продвигаться так стремительно. Ведь прошла всего лишь неделя войны, а немцы заняли Минск… В тот день, когда об этом стало известно, Гаврила Никонович вернулся с работы поздно, угрюмый и злой.

Ни с кем не разговаривая, он один поел на террасе и, выйдя за калитку, сел на скамейку, где, покуривая трубочку, дожидался его дед Никон.

— Чего-то припозднился ты, Гаврила, сегодня?

— С сегодняшней смены стали работать по двенадцать часов. С трех смен перешли на две.

— Это зачем?

— Много рабочих в армию призвали… и добровольцами порядочно ушло.

— Стало быть, нашли выход? — спросил дед, высоко пуская дым.

— Это не только у нас. Это по всем заводам…

— Так, так. Понятно… А мы и не знаем ничего. Верно ли бают, что немцы Минск захватили?

— Верно, отец, — с глубоким вздохом подтвердил Гаврила Никонович. — У нас теперь сводки в цеху читают.

— Да, дела… Как же дальше-то будет?

— Наши сражаются упорно. Дают Гитлеру сдачи. Но, видать, главные силы ишо не подошли… Да и техники у нас маловато…

— Вона что. Выходит, дали себя обскакать?

— На немца вся Европа работает. Чуть не десятки стран.

— Да эти страны в кулаке можно зажать. Разе сравнятся они с Расеей! Что простору у нас, что народу — оком не окинешь. Двунадесять языков шло на Расею, в двенадцатом году, и то одолели. Ежели наш народ поднять, он не то что германца, он кого хочешь сокрушит.

— Все так думаем, отец, — потому и работать стали по двенадцать часов.

— Ну, а эти самые танки начали делать али ишо раскачиваетесь?

— Была комиссия из Москвы. Походили по заводу и уехали, ничего не сказав.

— Должно, ишо скажут… А та танка, что перед войной привезли, так и стоит?

— Недавно чехлом прикрыли.

— Чтобы, значит, не запылилась, — усмехнулся дед Никон. — Эх, работнички… Хоть бы ты, Гаврила, как старый мастер, пошел бы к начальству со своими дружками-рабочими, да раскостили бы его как следует. А то бы телеграмму прямо Сталину махнули: мол, так и так — наши голыми руками воюют, а тут готовая танка стоит, по которой можно тысячи сделать. И мы-де готовы взяться.

— Пожалуй, ты дело говоришь, отец. Завтра поговорю с рабочими…

— Ну, а от Максимки все нет вестей?

— Нет… Уж не знаю, что и подумать…

— Дело известное — забрили и на фронт? И он и Егорша, наверное, воюют. Ты бы хоть справился, как ни то, через начальство.

— До этого ли теперь начальству? Миллионы на фронте! — поднялся Гаврила Никонович. — Ну, я пойду спать, а ты тут баб успокой, дескать, мол, я обещался поразузнать… А может, тем временем и получим какую весточку…

Прежде чем говорить с рабочими, Гаврила Никонович, как старый коммунист, решил посоветоваться в парткоме. Там он бывал редко, лишь на собраниях, но его все знали, и когда он вошел, сразу же доложили Сочневу.

Сочнев был сравнительно молодым человеком, попав на эту должность случайно, два года назад, заменив старого секретаря, который был в дружбе с бывшим директором…

До этого Сочнев всего полгода пробыл главным энергетиком завода и совершенно не знал партийной работы. Однако за два года он освоился, привык и почувствовал себя вполне уверенно. Сочнев обладал способностью чутьем угадывать людей и сразу определял к ним свое отношение. Будучи человеком добрым, он научился напускать на себя строгость, суровость и мог отчитать кого угодно. Но в то же время он бывал приятельски внимателен, добродушен, заботлив.

Увидев старого мастера, Сочнев выскочил из-за стола, поспешно пошел навстречу:

— Гаврила Никонович! Вот так гость! Я очень, очень рад! Присаживайся! — держа Клейменова за руку, он довел его до стола и, радушно улыбаясь, усадил.

Гаврила Никонович даже удивился такому вниманию в такое суровое время. И, глядя на молодое, упитанное лицо Сочнева, подумал: «Должно быть, дело на фронте не так плохо».

Перейти на страницу:

Все книги серии Новинки «Современника»

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне