Ее очередь за стойкой подошла до того, как она придумала шифровку, которую персонал больницы смог разгадать. При цене три цента за слово, она должна была быть короткой.
– Адрес, – сказала женщина за стойкой, не отрываясь от своего аппарата.
– Госпиталь Морской пехоты США № 66, Карвилл, Луизиана.
Быстрые пальцы женщины замерли при слове «Карвилл». Она взглянула на Мириэль, прищурив глаза. Сердце Мириэль перепрыгнуло от одного удара к другому. Она скрылась от взгляда женщины, опустив глаза и порывшись в сумочке, как будто у нее там было что-то еще, кроме мелочи и серебряной медали. Святой Христофор, рельефно изображенный в своих развевающихся одеждах и с узловатым посохом для ходьбы, поразил ее идеей. Она расправила плечи и встретилась взглядом с женщиной.
– Вы записали адрес?
– Ах… – Женщина быстро закончила печатать. – Да. Продолжайте.
– Дорогая сестра Верена. Тчк. Сестра Жанна и я вернемся из нашего… уединения в Монастыре Святого Сердца сегодня вечером в шесть. Тчк. Отправьте транспорт на станцию в Батон-Руж. Тчк. – Тут Мириэль заколебалась. У нее был только один шанс написать так, чтобы сестра Верена все поняла. – Святой Христофор путешествует с нами. Тчк. Ваша во Христе. Тчк. Сестра Полин.
Телеграфистка снова прищурилась.
– Вы не похожи ни на одну монахиню из тех, которых я видела.
– Мы… э-э… из либерального ордена, – пролепетала Мириэль, изо всех сил стараясь изобразить невозмутимость сестры Верены. – Бога заботит, что мы делаем в своей жизни, а не то, что мы носим.
Выражение лица женщины стало озадаченным. Она поправила очки на носу и сосчитала слова телеграммы Мириэль.
– Доллар и двадцать центов.
Мириэль протянула деньги, ее сердце все еще билось в бешенном темпе. Только отойдя и услышав, как женщина произнесла: «адрес», обращаясь к следующему клиенту, Мириэль успокоилась, что они доберутся до поезда без помех со стороны толпы или полиции.
Когда до прибытия их поезда оставалось всего семь минут, Мириэль подошла к Жанне, которая, будучи не в силах стоять, сползла по стене и теперь сидела. Она промокнула пот со лба девочки своим носовым платком.
– Держись. Мы скоро уезжаем.
Веки девочки дрогнули, открылись, и она кивнула.
– Сестра Верена будет ждать нас на станции, когда мы прибудем. – По крайней мере, Мириэль на это надеялась. Она поцеловала Жанну в лоб. – Мне нужно сделать короткий телефонный звонок. Я вернусь в мгновение ока.
Три таксофона расположились вдоль дальней стены рядом с кувшином для воды. Кабинки были отделены одна от другой перегородками, но не имели дверей, чтобы заглушить шум вестибюля. Мириэль прижала трубку к одному уху и прикрыла ладонью другое, чтобы заглушить шум.
– Алло? – произнес голос, когда оператор соединил ее.
Губы Мириэль задрожали, лишая ее возможности говорить. Она не ожидала такого быстрого ответа, не говоря уже о том, чтобы сразу услышать на линии голосе Чарли.
– Алло? – повторил он.
– Чарли! Это я, Мириэль.
В трубке стало тихо, и она снова произнесла его имя.
– Я здесь. Я… э-э… дворецкий сказал, что ты звонила.
– Несколько раз. Как Хелен? – спросила она, затаив дыхание в ожидании его ответа. Она не смогла бы вынести, если бы…
– С ней все в порядке. Уже дома и идет на поправку.
Мириэль отвернулась от микрофона и издала счастливый всхлип.
– О, слава Богу! Я хотела приехать к вам, но…
Снаружи донесся скрип замедляющихся колес поезда.
– Где ты? – спросил он.
– Я не могу сейчас говорить, но обещаю написать, когда…
– Ты ведь больше не покидала колонию, не так ли?
– Я все объясню, когда…
– Ты получила мое последнее письмо?
Настойчивость в его голосе заставила ее задуматься.
– Конечно, как бы я узнала, что Хелен больна?
Поезд прогудел, когда его визжащие колеса остановились.
– Мне нужно бежать, Чарли. Передай Хелен и Эви, что я люблю их и…
– Я отправил еще одно письмо и… ну, просто прочти его.
Шум в вестибюле усилился почти до оглушительного уровня, когда высадившиеся пассажиры столпились внутри. Мириэль нужно было идти, иначе они с Жанной рисковали опоздать на поезд, но ее ноги не двигались.
– И что в нем?
Он не ответил.
– Черт возьми, Чарли! Что в нем?
– Я никогда не винил тебя.
– Не винил меня в чем?
– В его смерти не было ничьей вины.
– Ты можешь произнести его имя, Чарльз. Он бы хотел, чтобы мы произнесли его имя.
– Не я был тем, кто разваливался на части всякий раз, когда кто-то упоминал о нем.
– Мой сын умер. Что я должна была делать?
– Наш сын, Мириэль! И все, что угодно, было бы лучше, чем пытаться покончить с собой.
Она вздрогнула и сжала запястье.
– Вот! Я сказал это! – продолжил он. – Ты хочешь называть вещи своими именами? Как насчет этого: самоубийство?
– По крайней мере, мне было не все равно! Ты вернулся в студию через неделю после его похорон.
На линии на несколько секунд воцарилась тишина.
– Послушай, зря я завел этот разговор. Я просто хотел, чтобы ты знала, что причина не в этом.
Мириэль взглянула на часы над дверью в вестибюль. Одна минута до отправления поезда.
– Причина для чего?
– Прочти письмо. Тебе не нужно ничего подписывать. Все уже сделано.