Вторая рота

Сваришь больше — солдат разбалуешь, а меньше — залетишь. Главное — баланс соблюдать…

— А что останется — на склад сдавать обратно? — спросил Вакутагин.

— Ты чего, охренел? — Сухачёва передёрнуло. — Не врубаешься, что ли, о чём я тебе здесь толкую?! Смотри, — повар водрузил на стол ведро картошки, — это — ведро картошки. По курсу равняется трём банкам тушёнки. Хочешь — картошку ешь, хочешь — у завсклада меняй на тушёнку. Кстати, у Данилыча на складе не только тушёнка имеется…

— Я столько тушёнки не съем, — сказал Вакутагин.

Сухачёв посмотрел на него как на дебила, а потом сорвал с себя поварской колпак и махнул рукой.

— Слушай, а это точно, что тебя сюда назначили? — спросил он.

— Точно.

— М-да… — только и сказал Сухачёв, но потом успокоился. В конце концов, это уже не его забота, через три часа его здесь уже не будет.

Дембель неизбежен…

Перед отъездом за молодым пополнением капитан Зубов построил свою поредевшую роту и назначил старшим в своё и прапорщика отсутствие рядового Гунько — одного из перспективных кандидатов на сержантские «сопли».

Потом Зубов и Шматко загрузились в автобус, который подогнал к казарме Медведев. Именно его капитан выбрал в качестве водилы: боец был исполнительным, умным, сообразительным и совершенно не тормозил, что большая редкость в последнее время.

Зубов и Шматко развалились на сиденьях и, приказав Медведеву везти их как самый ценный груз, стали хвастаться друг перед другом запасами, которыми снабдили их в дорогу заботливые боевые подруги.

— У меня котлеты! — заявил Зубов.

— Оливье! — парировал прапорщик.

— Серьёзная заявка, — ухмыльнулся капитан и снова полез в свою сумку. — Яйца! Вкрутую!

— А такой козырь? — Шматок достал банку консервов. — Шпроты…

— Предлагаю ничью, — примирительно сказал Зубов, и в этот момент автобус резко затормозил, с силой бросив пассажиров на спинки сидений.

— Твою так, Медведев, — зарычал прапор, — полегче, не дрова везёшь!

— Чё стали? — недовольно спросил Зубов.

— Развилка тут, товарищ капитан, — ответил Медведев. — Куда теперь ехать?

— В карту посмотри, лапоть, — продолжал рычать Шматко.

— Так я, это, забыл, — вздохнул Медведев.

— А башку ты не забыл? Разворачивайся, пока не далеко отъехали!

— Отставить разворачиваться! — скомандовал Зубов. — Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев… Здесь налево сворачивай…

Двигатель автобуса снова затарахтел.

— Николай Николаевич, так ведь ночь ехать, — сказал прапор.

— Ничего, — ответил Зубов. — Я, как Штирлиц, могу пять минут спать — потом час бодрствовать… Дочка выдрессировала. Скоро сам узнаешь…

Автобус бодро пылил навстречу заходящему солнцу среди бескрайних полей.

Рядовой Соколов, понурив голову, сидел в курилке и жевал травинку. Было заметно, что настроение у бойца — хуже некуда. Это заметил Кабанов, который присел рядом с товарищем и, весело прищурившись, спросил:

— Чё, Сокол, траву куришь? — Он протянул товарищу пачку сигарет. — На, нормальные попробуй…

Но Соколов не курил и начинать курить не собирался.

— Чего смурной такой? — спросил Кабан. — Гунько настроение подпортил? Мне тоже… Командир хренов… Год вместе шуршали, а тут на тебе — раскомандовался он…

— Да при чём здесь Гунько? — наконец заговорил Соколов.

— А чего тогда? — удивился Кабанов. — По старикам грустишь?

— Да Варька, — тихо ответил Соколов, — две недели уже не пишет…

— Фигня какая, — усмехнулся Кабанов и потрепал товарища по плечу. — Большинство баб только две недели и пишет. Ничего.

Переживёшь…

Сокол так посмотрел на него, что Кабан сразу осёкся.

— А, извини, брателло, — извиняющимся тоном заговорил Кабанов, — про вашу любовь в части легенды ходят… Я, Сокол, так думаю: если не пишет, значит, не может, ну палец там поранила или руку сломала…

— Спасибо, утешил, — ответил Соколов, морщась от табачного дыма.

В этот момент в курилке появился Вакутагин, на узкоглазом круглом лице которого цвела хитрая улыбка.

— Ну чё, Сокол, танцевать будем? Или как? — спросил он, потрясая перед носом товарища почтовым конвертом.

— Давай сюда, — сказал Сокол и протянул руку. Ему сейчас было не до приколов, и Вакутагин понял это.

Рядовой Соколов погрузился в чтение письма, а Кабанов и Вакутагин отправились по своим делам: первого ждала тумбочка дневального, а второго — кухня.

Осатанев от дорожного безделья, старший прапорщик Шматко и капитан Зубов решили перекинуться в «дурака». Зубову явно не катила масть, и он уже несколько раз схлопотал от прапорщика карточные погоны поверх своих родных — капитанских.

— Да вы не расстраивайтесь, товарищ капитан, — издевался Шматко, в очередной раз водружая на ротного картонные погоны. — В войсках с погонами лучше, чем без погон.

Он загоготал, довольный своей шуткой, а Зубов краем глаза заметил в зеркальце, что Медведев тоже ухмыляется.

— А ты чего скалишься? — спросил его ротный.

— Да так, товарищ капитан, навеяло, — ответил Медведев. — Вспомнил, как год назад «духом» в часть ехал, только в обратную сторону и на заднем сиденье. По этой самой дороге…

— Вот за ней и следи! — Зубов рубанул воздух рукой, совсем как Бородин. — Навеяло ему… Смотри, как бы не продуло с воспоминаний…