Встревоженные тугаи

Еще раз взглянув на подавленного Рублева, Антонов поднял руку, призывая зал успокоиться. Но не тут-то было – аплодисменты то стихали, как удаляющиеся раскаты грома, то вновь усиливались, и тогда казалось, что вздрагивает под потолком старенькая пятирожковая люстра.

– Вот об этом, Миша, твоим дружкам написать, – наклонившись к уху Рублева, сказал Павел Бошаков. – Смотри, овации какие. В честь тебя.

– Что? – переспросил Рублев.

– Смотри, говорю, тебя бурными аплодисментами встречают, а ты глаза в свои ноги воткнул. Где твоя смелость? Дружкам своим, толкую, описать бы все это?

– Не поймут. Ржать станут.

– А вдруг кто и задумается. Напиши обязательно.

– Не знаю. Может быть.

– Решишь, думаю, правильно.

Рублев кивнул. Растерянность его постепенно проходила, он выпрямил спину, расправил гимнастерку, и когда аплодисменты в конце концов утихомирились и Антонов заговорил, Михаил полностью овладел собой. Он с удивлением смотрел теперь на мальчишек и мужчин, сидевших на подоконниках, на переполненный зал и не верил, что собрались все эти люди ради того, чтобы увидеть и услышать их – пограничников.

– Ваш «узун кулаг», мне совсем непонятный, уже оповестил вас всех, что Мерген не предатель, а настоящий джигит. Весь его род вправе гордиться им. А истину услышали вы из уст сына Клычбая, нарушившего границу. Многие из вас участвовали в поиске, и я благодарен за помощь всем, кто откликнулся на нашу просьбу. Засекли же нарушителя вот они: ефрейтор Бошаков и рядовой Рублев. Они же и задержали, вместе с подоспевшими ефрейтором Нечетом и рядовым Кирилловым. Решением командования, они будут достойно поощрены.

Зал взорвался аплодисментами.

Столь же бурно встречали выступления Бошакова и Нечета. Так и не стихали аплодисменты, пока Антонов с подчиненными не спустились со сцены в зал.

– Хорошо вроде прошло, – высказал свою оценку подошедший к майору Ярмышев.

– Да, нормально, – согласился Антонов, – только…

Он не докончил фразу: к ним подошла заведующая клубом Ольга Синцова, невысокая девушка с большим, как у школьницы, бантом в косе.

– Ой, Игорь Сергеевич, – радостно восклицала она, – товарищ майор, как все здорово! – помолчала немного и, смутившись, спросила: – Можно на танцы пограничники останутся?

– Я – не против. Мне, правда, некогда, а молодежь пусть. Заслужили они отдых. Как, Велен Никифорович?

– И вы останьтесь, Велен Никифорович. Давно уже на танцах у нас не были, – предложила Оля Синцова и посмотрела на Ярмышева робко, умоляюще.

Ярмышев заколебался. Он видел ее просящий взгляд и не решался сказать «нет», но не хотел и оставаться. А Оля умоляла:

– Останьтесь, Велен Никифорович.

И снова потупилась. Ее полные щеки алели, как спелый апорт.

– Хорошо, Оля, – согласился Ярмышев, сдержав вздох. – Остаюсь.

Пока Оля разговаривала с Веленом, к майору Антонову подошли директор совхоза Каутбеков, Янголенко и несколько чабанов.

– Вот что, Игорь Сергеевич, богатые суюнчи готовься принимать, – пожимая руку Антонову, заговорил директор совхоза. – Каждый чабан решил выделить заставе по одной овце из собственных. И совхоз подарит. Из моего резерва.

– Не совсем понятен для меня подобный жест… У нас все есть. Государство снабжает. Встреча слишком торжественная, подарок такой, что вряд ли сможем мы его принять.

– Не те слова говоришь, Игорь-ага… Зачем обижаешь нас? – упрекнул Антонова пожилой чабан.

А Каутбеков возмутился:

– Как это – не сможешь?! От сердца суюнчи! Недругов хочешь нажить? Никому больше ни слова, иначе узнают чабаны. Ты пойми: разве можно отблагодарить сполна за то, что сделал ты, Игорь Сергеевич, и твои пограничники? Сельчан примирили! И не только сельчан, но и всех сородичей.

– Да я ведь, Абдушакир Каутбекович, до истины докапываясь, и о себе заботился. Так рассуждал: дружно у вас – лучше помогать будете границу охранять.

– Кто супротив этого что скажет? – вмешался Янголенко. – Оно ведь так в жизни: всяк свою думку имеет. Людям только бы от нее польза была. Я тоже заставе, хоть и не чабан, овцу дарю. И не пререкайся, как у вас, солдат, сказывают, – помолчал чуток и спросил с хитрой улыбочкой: – Не запамятовал ли в колготне об обещании? Добыл лицензию?

– Не забыл. Дней через десяток, если все будет в порядке, выберем пару деньков.

– Солдатиков этих вот прихвати. Молодцы они. Вот и думка у меня такая: пущай тандыр-гуш отведают. На всю жизнь память останется.

– Так и поступим, Дорофей Александрович, – согласился майор Антонов, потом обратился к аксакалам, по-восточному приложив руку к сердцу: – Очень я вам благодарен за заботу о нас, пограничниках, за доброе слово и душевную щедрость.

Пока шел разговор пожилых людей, молодежь расставляла ряды стульев по стенам, а что не поместилось – на сцену. Динамик расплескал по залу «Амурские волны», и Оля предложила Ярмышеву:

– Давайте откроем вечер танцев, Велен Никифорович.

Старший лейтенант замешкался было, но Антонов подтолкнул его в спину.

– Не отлынивай. Мы с Голубевым без тебя справимся.