Встретимся в полночь

Я не могла разглядеть Джека, пока мы лавировали через переполненный торговый центр вокзала. Он по-мальчишески держал меня за руку? Или как дружелюбный гид? Мальчики и девочки могут вообще держаться за руки по-дружески?

И хотела ли я чего-то большего, чем дружба?

Мы остановились перед прилавком, за которым сидела угрюмая азиатская девочка-подросток в фартуке. Над ней висели изображения булочек, приготовленных на пару, ярко подсвеченных сзади.

У меня слюнки потекли, хотя прошло не так уж много времени с завтрака.

– Хочу по одной каждой.

– Серьезно? – спросил Джек высоким голосом.

– Да. По одной каждой, пожалуйста.

– Я что, миллионер?

Я рассмеялась.

– Ты все преувеличиваешь?

Джек замер в ответ, по лицу его пробежало удивление.

– Ты о чем?

– Ты часто гиперболизируешь.

Он ухмыльнулся.

– Никогда в жизни не гиперболизировал.

Я наслаждалась этим. Когда в последний раз я могла бы пошутить с кем-то о гиперболах? Мой корейский был настолько ограничен, что я чувствовала себя ребенком в мире «взрослых» разговоров, и это бесконечно меня расстраивало.

– Я верну деньги за все, обещаю. – после этих слов воцарилось молчание, и я добавила:

– И еще я хотела бы молока.

Заказав шесть бао, маленький пакет молока и воду для себя, Джек вывел нас со станции обратно на улицу.

Булочка в моих руках была горячей, и я нетерпеливо сняла с нее тонкую бумажную обертку, обжигая при этом кончики пальцев. Я зашипела и сунула их в рот.

Джек покачал головой.

– Нужно подождать, пока остынет.

– Ни за что, – сказала я, вгрызаясь в нее. Горячая начинка из свинины обожгла язык, но это было очень вкусно, слегка подслащенное воздушное тесто, смешанное с сахарной карамелизированной свининой – идеальное сочетание сладкого и соленого. Чистое блаженство. Я продолжала есть, нёбо страшно горело. Мы подошли к особо оживленному перекрестку с извилистыми дорогами и старыми домами, группами деловых людей в костюмах, вышедших на обеденный перерыв. На секунду мне показалось, что я в Лондоне, но, когда мы повернули, движение внезапно прекратилось, и мы оказались в окружении гигантских тропических растений, в их тени. Мы стояли на краю холма, граничащего с парком, а слева тянулся небольшой каньон с более густой, темно-зеленой листвой.

Откинув голову так, чтобы видеть верхушки деревьев, я восхищалась окрестностями.

– Вау. Я почти забыла, что Гонконг такой тропический.

– Еще несколько недель назад погода была просто адской. Типа Флориды на стероидах, – сказал Джек, помахивая пакетом с булочками и напитками.

– Влажность, – глубокомысленно заметила я. – Хуже не придумаешь.

– Хуже ничего нет.

Мы засмеялись и, в тишине укрытой от глаз дороги, я почувствовала себя немного смущенной. Если не считать сегодняшнего утра в его квартире, мы на самом деле ни на мгновение не оставались наедине.

– Было так сложно привыкнуть к влажности после Лос-Анджелеса. Типа, эй, да что такое с моими волосами?

Он улыбнулся:

– Да. Это лето меня едва не убило. Но кожа выглядит отлично.

Я посмотрела на него. Да, его кожа, как и все остальное, выглядела отлично.

– Скучаешь по Лос-Анджелесу?

– Хочешь спросить, скучаю ли я по сухому лету? – сказал он.

Мимо проехало такси, красная полоска на фоне зелени. Я покачала головой.

– Да и нет. Я хочу сказать, живя тут, ты не скучаешь? Ну, по Америке?

– Не слишком, – ответил Джек. – Поначалу да, но… я не знаю. Гонконг крутой.

Я ждала, что он продолжит мысль, но он не стал. Я доела свою булочку.

– Тут и правда круто. Но разве ты не скучаешь по тому, чтобы не быть иностранцем?

– В этом-то и крутизна Гонконга. Тут много иностранцев. Я не выделяюсь.

В Корее, когда я еще была малоизвестным исполнителем K-Pop, мне нравилось, насколько я была незаметна, как легко я растворялась в Сеуле. В месте, частью которого я была.

Но теперь? Я выделялась.

– Я скучаю по дому, – признала я, вытирая пальцы о джинсы. Я едва не сказала: «Скучаю по семье», – но быстро остановила себя. Джек понятия не имел о том, что я живу не с семьей. Это было бы странно.

Но я, и правда, по ним скучала. Сильнее, чем по сухому лету или свободному владению языком. Я скучала по спорам с родителями и сестрой из-за того, что смотреть на Netflix – часто мы спорили так долго, что в итоге засыпали, когда наконец договаривались о чем-то. Я скучала по тому, как моя мама кричит с кухни, когда открывает холодильник и оттуда падает еда, потому что мы с сестрой запихиваем ее туда как попало. Я скучала по тому, как мой отец не верит мне, когда я говорю, что проверяла почту, и бредет по подъездной дорожке, чтобы взглянуть самому, а затем игнорирует меня, когда я злорадствую. Я скучала по страху брезгливого гнева своей сестры, когда я заимствовала и пачкала ее одежду – я пряталась у себя, когда слышала ее неизбежный крик из своей комнаты.

Но я не могла сказать всего этого. Вместо этого я сказала:

– Скучаю по бургерным.

Джек улыбнулся – вспышка белого в прохладной тени.

– Ага, я тоже, – он шел некоторое время рядом молча, потом спросил: – Ты когда переехала в Корею?

– В тринадцать лет.

– И как это? Я хочу сказать, это сложный возраст.