Всюду жизнь

Уходя из дому, она не знала, куда пойдет. Бесцельно брела по строящемуся городу и по дороге неожиданно для себя решила зайти к Федору в прорабскую. Скажет, что была на объекте, проходила мимо и заглянула к нему поболтать.

В тесной, полной табачного дыма прорабской оказалось много людей — начальники смен, бригадиры, рабочие. Сгрудившись вокруг стола с чертежами, за которым сидел Федор, все что-то горячо обсуждали.

Увидев Катю, Федор поднялся и удивленно спросил:

— Екатерина Аркадьевна… Ты ко мне?

— Да. Я вижу, ты занят, — неуверенно проговорила она, не зная, что же ей делать. — Может быть, мне подождать на улице, пока ты освободишься?

— Тебе долго придется ждать… Тут срочное дело… Ты посиди здесь…

— А я не помешаю вам?

— Нет, конечно! Секретов у нас никаких нет…

Кате и самой хотелось посмотреть на Федора в роли руководителя участка, и она пристроилась на скамейке рядом с Жанной.

Федор говорил собравшимся, что, по данным метеослужбы, в верховьях Студеной идут ливневые дожди. Количество выпавших осадков намного превысило многолетнюю норму. К тому же наступившая жара вызвала таяние громадных вечномерзлых таежных болот, которые питают притоки Студеной, пошли «черные воды». Все это привело к резкому подъему уровня воды в водохранилище, и он продолжает повышаться.

— За вчерашние сутки уровень воды в верхнем бьефе повысился на сорок сантиметров, — подтвердил слова Федора Тимофей.

Недостроенная плотина не рассчитана на такой небывалый летний паводок, продолжал Федор, поэтому принято решение ускоренными темпами наращивать ее высоту. Управление строительством дополнительно направило на плотину рабочих и машины. С завтрашнего дня вводится новый, уплотненный график работы.

Молодой парень с умным, интеллигентным лицом проговорил серьезно:

— Дело ясное, Федор Михайлович… Я собирался с понедельника в отпуск идти. Теперь вижу, обстановка такая, что отпуск мой придется отложить.

— Если можешь отложить, это будет очень хорошо, Степан. И поговори с нашими комсомольцами, — сказал Федор и обратился к начальнику смены Погожеву: — Как, по твоим данным, обстоит дело с фильтрацией воды через плотину?

— Ни капли не просачивается, Федор Михайлович. Нижний откос плотины сухой. Экран хорошо держит воду.

— Продолжай круглосуточно вести наблюдения. Вода поднимается, в работу включаются новые, верхние слои экрана, а в нем идет сейчас интенсивное оттаивание мороженого грунта, который мог случайно попасть в экран.

Грузный, с крупным волевым лицом пожилой человек в брезентовой спецовке хмуро сказал:

— Да, следить надо очень строго. «Черная вода» — это коварная стихия, разгильдяйства не прощает.

Катя спросила Жанну, кто это говорит.

— О, это наш Батя! Бригадир Иван Романович Бутома, сорок лет строит гидростанции! Устьянцев очень любит его, — ответила Жанна.

Эта совсем молоденькая, милая девчушка тоже участвовала в совещании: доложила о количестве рабочих и машин в бригадах, быстро давала Федору справки о наличии горючего и материалов, и Катя позавидовала ее уверенности и деловитости.

Федор поднялся и объявил, что планерка закончена.

— С утра всем быть на своих местах!

Люди поднялись, заговорили и пошли к выходу. В прорабской остались Федор и Катя. Федор открыл фрамуги:

— Надымили мы здесь…

Пока шло совещание, Федор все думал, зачем пришла Катя. Спросить же ее об этом считал нетактичным и чувствовал себя неловко. Катя сама объяснила свое появление.

— Шла я со своего объекта мимо и решила зайти к тебе, поболтать. Я месяц на стройке, а мы с тобой видимся на ходу, на людях…

— Да, я много работаю… Устал, издергался…

— А я завидую тебе, Федя! У тебя большое дело, ты всем нужен. Тебя тут ценят, я знаю. Я тоже хотела бы включиться в общую работу. Но что-то у меня не получается. Я потерялась среди тысяч людей, чувствую себя жалкой, ненужной. Завидую даже простым девчонкам, штукатурам и подсобницам, которые день работают, распевая песни, а вечером бегут на танцплощадку и потом гуляют с парнями до рассвета.

— Странно! Ты ведь тоже участвуешь в нашем строительстве…

— Чепуха! Стройка даже не заметит, если такая козявка, как я, исчезнет.

Она поднялась и протянула руки Федору:

— Что же мы сидим здесь в духоте? Проводи меня.

Они вышли из балка и направились в город.

— А ты не боишься Кости? — усмехнулся Федор. — Он ведь очень ревнив.

— Тебе-то чего беспокоиться? — с вызовом сказала Катя. — Это касается только меня. Уж не боишься ли ты его?

Федор не ответил, промолчал.

Они вышли на главную улицу города, обозначенную пока несколькими домами, изрытую траншеями, заваленную насыпями земли. Одни дома уже были заселены, в другие жильцы только въезжали. У подъезда молодые веселые парни сгружали с машины мебельный гарнитур. По временным деревянным тротуарам шли оживленные группы людей, женщины катили детские коляски.

«Обычная картина, какую увидишь в любом строящемся районе Москвы», — подумала Катя и с чувством раскаяния в голосе сказала: