Всё, что у меня есть

— Семью заводить мы с ним пока не собираемся, — говорит она отрывисто, продолжая энергично массировать. — Не могу сказать, что мне чего-то не хватает здесь из того, ради чего заводят семью. Да и дома мне этого не доставалось. Хорошая компания, кто-то, с кем можно поговорить, кто утешит или проявит заботу, когда мне это нужно, чувство безопасности — всего этого у меня гораздо больше здесь, чем дома.

— Вот и у меня то же самое! — отвечаю я. — Абсолютно! Шесть дней дома в компании двух детей Элизы — это прививка от желания завести своих собственных.

— Я, во всяком случае, до тридцати никаких детей заводить не собираюсь, — говорит Нина. — Бедный твой кузен.

Вот и папа часто повторяет: «Как жаль Халвора!», «Бедняга Халвор!». В один из мрачных ноябрьских дней Халвор сам пришел сюда без предупреждения, зато с двумя упаковками пива в рюкзаке, каким-то комнатным растением в полиэтиленовом пакете и в красной рубашке под курткой. Мы не виделись как минимум два года. Теперь у него были волосы средней длины и колкая щетина.

— Нам необязательно сейчас все выпивать, — он показал на пиво. За окном пошел дождь.

— Классная квартирка, — сказал он. За стеной слышался голос Нины, и я надеялась, что она присоединится к нам. Я могла бы угостить ее пивом.

На кухне стояла оставленная Рикардом тарелка с остатками спагетти. Мы открыли по банке пива и устроились за столом. Дождь барабанил в окно, стекая ручейками по стеклу, он разыгрался не на шутку, и мы пару раз это обсудили. Халвор рассказал, что вот-вот станет отцом.

— Не то чтобы так планировалось, — сказал он.

Я это уже знала от мамы.

— А я тогда кем буду ребенку? — спросила я.

— По-моему, это называется двоюродная тетка, — ответил Халвор.

— Двоюродная тетка, — повторила я. Звучит несколько обидно.

Мы открыли по второй банке пива, и я поняла, что, если дело дойдет до третьей и четвертой, будет уже поздно объяснять, что мне нужно готовиться к занятиям, будет только хуже. Мне пришло в голову, что чем лучше мы проведем время, чем добрее я к Халвору, тем больше вероятность, что он придет еще раз. Потакать ему — все равно что давать бездомному коту молока.

Я подумала — что это вообще он себе вообразил? Что он может вот так запросто приходить сюда, врываться в мою жизнь, где даже Анне Луизе места не нашлось?

Когда мама сказала: «Это отвратительно. Просто ужасно, что Халвор повторяет ошибки своего отца. Ребенку необходимы оба родителя. Нужно хорошенько подумать, прежде чем давать жизнь ребенку», во мне боролись смешанные, даже несовместимые чувства. Я не могла с ней согласиться и слабо попыталась защитить Халвора, я была не в силах вынести, что на него обрушится поток маминого неодобрения. Но потом во мне промелькнуло странное чувство радости, ведь все это означало, что мама с папой хорошенько подумали и уж тогда… И так три раза.

Халвор вопросительно кивнул в сторону специй на полке.

— Это Рикарда, — сказала я.

— Зачем ему это нужно?

— Не знаю, — я пожала плечами, — в еду кладет.

Халвор кивнул.

— Когда он готовит спагетти с мясным соусом, добавляет орегано, — пояснила я.

Тут вошла Нина и спасла меня. Когда она села пить с нами пиво, Халвор наконец разговорился, стал рассказывать, что скоро начнет учиться на программиста.

— Это разве не дорого? — спросила Нина.

Халвор кивнул и добавил:

— Зато после окончания этого института довольно легко найти работу.

Нина вспомнила кого-то, кто там учился.

— Он потом устроился на работу? — спросила я, а Нина расхохоталась.

— Нет, но этому было много причин.

Халвор с несвойственным ему юмором рассказал, как он ходил смотреть квартиру: женщина в розовом халате водила его по комнатам.

— Вот тут кухня с видом на зеленый задний двор, — тонким голосом пародировал Халвор квартирную хозяйку. — Здесь ванная, тут все в порядке, только вот унитаз немного засорился, надо спускать воду по два раза.

Мы смеялись.

— Эта комната станет вашей, если вы, конечно, захотите… А вот моя спальня, как видите, я люблю пастельные тона.

Мы все хохотали, а я снова подумала о приблудном коте. Халвор огладил себя по груди и сказал:

— На платье такой вырез! Да еще помада. А ей ведь не меньше сорока.

В прихожей Халвор завязывал шнурки на кроссовках, стоя на коленях. Мы с ним выпили по три банки пива, Нина — одну. В холодильнике осталось пять. Халвор, окрыленный и радостный, явно истолковал ситуацию неверно. Я услышала грохот захлопнувшейся внизу двери и подумала, что предпочла бы общаться с ним как можно меньше. Он ворвался в мою жизнь, я этого не хочу.

В детстве я как-то спросила у мамы, была ли тетя Лив бедной, и мама сказала, что бедность определяется не только количеством денег, но гораздо больше тем, какой выбор человек сделал в своей жизни. «В любом случае, у тетушки Лив не так уж мало денег, — сказала она. — Иначе стала бы она постоянно ездить к своему возлюбленному в Берген, нежиться на солнце в горах или есть покупной хлеб, вместо того чтобы печь самой».