Всевидящее око

В веселье не участвовал только один человек – вышеупомянутый Боллинджер. Я не вспомню все слова его замечания, однако суть состояла в том, что мне следовало бы развлекать дам в Саратоге[77], а не тратить выдающиеся дарования в подобном месте. К счастью, от необходимости отвечать меня спас добрый Артемус, который пожал плечами и сказал:

– Не только По. Мы все зря тратим здесь время.

На это один из парней высказал мнение, что единственная веская причина поступить в академию – «познакомиться со всякими женщинами». Это опять вызвало гомерический хохот. Вы, мистер Лэндор, и сами мужчина, поэтому вас не удивит тот факт, что разговор вскоре перешел на дамские формы, которые нам довелось увидеть за последние недели. Можно было подумать, что эти несчастные ребята не обнимали женщину лет двадцать – с таким жаром они обсуждали детали.

Потом кто-то из присутствующих предложил Артемусу «достать телескоп». Я сначала решил, что это неудачная метафора, но на самом деле из чехла был вынут настоящий телескоп скромных размеров, и Артемус установил его на треноге и повернул к окну в направлении юг-юго-восток. После тактичных расспросов я узнал, что, будучи еще салагой, Артемус во время своих ночных изысканий обнаружил стоящий далеко-далеко дом, в окне которого появлялась полураздетая молодая женщина. Ее видели только Артемус и Боллинджер, и более никто, однако сама возможность хоть одним глазком взглянуть на неуловимое видение Женщины заставляла парней подходить к окуляру.

Я единственный такого права был лишен, в связи с чем пришлось вытерпеть насмешки Боллинджера и еще одного или двух парней. Я не счел себя обязанным отвечать на их нелепые обвинения, и когда они поняли, что их усилия ни к чему не приведут, вскоре унялись. Вероятно, мое поведение еще сильнее расположило ко мне хозяина, потому что к концу вечеринки Артемус особо отметил, что будет рад видеть меня на карточной игре в среду вечером.

– Придешь, По, а?

Это было сказано тоном, достаточным, чтобы подавить любые возражения в зародыше. Последовавшее затем молчание дало ясно понять, что в этой группе Артемус наделен монаршей властью и его корона не оспаривается, хотя он и носит ее с беспечностью.

* * *

Единственная проблема, с которой я столкнулся, приняв приглашение молодого Марквиза, состояла в скудости наличности. По причинам слишком сложным, чтобы их перечислять, я почти полностью истратил свою стипендию в двадцать восемь долларов за этот месяц. Я подумал о том, чтобы попросить вас, мистер Лэндор, выдать мне капитал, однако в конечном итоге спас Тархил, мой сосед по комнате, который поддержал меня au moment critique[78] и великодушно ссудил две купюры из своего личного запаса (вдобавок к трем, одолженным в октябре, как он мягко напомнил). Так что в среду вечером с деньгами в руках я храбро поднялся по лестнице и снова оказался в номере восемнадцать Северных казарм. Артемус выразил радость по поводу моего появления и с видом любезного хозяина познакомил меня с парнями, которые не присутствовали на той вечеринке. В представлении нужды не было, так как мои подвиги на ниве vers de société[79] обсуждались уже и в столовой, и на плац-параде, и кадеты, которые тогда не присутствовали, горели желанием услышать эпиграммы на наименее любимых своих персонажей. (Боюсь, в список попал и капитан Хичкок. Не могу вспомнить четверостишье, на которое он меня вдохновил, знаю только, что там была рифма «на крючок».) По крайней мере, в одном это собрание отличалось от предыдущего: кто-то из кадетов тайно пронес бутылку пенсильванского крепкого виски (спасибо la divine[80] Пэтси). Один вид выпивки распалил мою кровь.

Играли мы, мистер Лэндор, в экарте – мою любимую игру; я часто играл в нее, будучи абитуриентом Вирджинского университета. Думаю, вы не удивитесь, когда узнаете, что уже на втором круге я оказался в выигрышной позиции – во многом благодаря замешательству Боллинджера, который, захмелев, не объявил, что у него король треф, и, следовательно, потерял ставку. Я был бы счастлив весь вечер выигрывать его пятицентовики, если б не обратил внимание на непреднамеренную жертву моих козней: на Артемуса. Он все сильнее раздражался, и по ряду замечаний, слетавших с его губ, я догадался, что это не первый раз, когда он терпит убытки, и наверняка не последний. С его раздражением росло и мое беспокойство. Приложив столько сил, чтобы оказаться в храме его симпатий, я не мог допустить, чтобы все достижения были сведены на нет таким ничтожным занятием, как карточная игра. Поэтому, мистер Лэндор, я повернулся спиной к своей гордости и двинулся в сторону дружелюбия: сделал так, что Артемус выиграл, а сам закончил вечер с убытком в три доллара и двенадцать центов.