Всемирный следопыт, 1931 №05 цвет

Тогда Дьячков бежит к упряжке. Это 30–40 секунд. Ремень отстегнут, собаки сменены и снова громкое — «эйно»! Собаки опять бегут и дорога уходит назад со скоростью 15 километров в час, а конца далеко не видно…

Первые этапы

Итак, флаг ОСО-Авиахима, кинаром[14] укрепленный к заднему копылу[15] — в Уральских горных лесах.

Сосна, ель, береза. Верхушки деревьев совершенно голы и белые снежные малахаи пургой одеты на них.

От яркого солнца слепит глаза и мы одеваем очки, чтобы не заболеть полярной слепотой.

Дорога то круто поднимается в гору, то падает вниз. Упряжка работает нервно.

Скверно в такую погоду встретить по пути подводу, запряженную лошадью. Кони очень бятся наших собак и обычно сворачивают в паническом страхе в сторону. Некоторые при этом опрокидывают розвальни и убегают в лес. Они, по всей вероятиости, принимают упряжку за волчью стаю.

А собаки смотрят удивленно и легкой рысью проходят дальше. Чем ближе к вечеру, тем бег — быстрее. Дьячков свистит реже, собаки, чуя отдых, торопятся.

Ночь — остановка. Это значит, что надо идти к уполномоченному сельсовета, обходить деревню, разыскивать сарай у такого крестьянина, который не имеет кур, ни овец, ни свиней, распрягать собак, каждую привязывать на цепь. К столбам, к колесам убранных на зиму телег, к доскам, к воротам. Затем рубить мороженое мясо или резать юколу.

Но кормежка только через три часа по окончании суточного пробега.

Дьячков заболел

На третий день мы вынуждены были снять стальные подполозники с полозьев нашей нарты. Они только мешали. И теперь Дьячков берет с собой бутылку воды, чтобы по камчатскому способу подмазывать ею деревянные лыжи. Тогда нарты катятся легко.

Отдохнувшие за лето псы сделали в первые три дня 223 километра. Даже Белка, взятая для испытания из питомника Уральского ОСО-Авиахима, не ударила в грязь лицом, бежит ретиво, стараясь не отставать от камчатских товарищей.

Первая овца — разорвана в деревне Старые Решеты. Вывалив сани в снег, сбросив меня и Дьячкова, они влетели под забор и никакие окрики не могли помешать безжалостной расправе с верещавшим животным.

На следующий день собаки загрызли поросенка, а на четвертый — не разорвав ни кого, доставили нас в Урасноуфимск.

И здесь снова произошел переполох.

Несмотря на многократные предупреждения и по телеграфу и телеграммами, кто-то выпустил на дорогу овец и поросят.

В сердцах собак заговорило волчье дикое и охотничье.

Нарты взвизгнули и полозьями заскрежетали по мерзлому снегу. Мимо мелькнули деревья, оконца изб. Всего лишь несколько секунд, и овцы были растерзаны в клочья.

В Красноуфимске встречал весь город. В Красноуфимске в течение двух дней у Дома Колхозника, где помещались наши собаки, а с ними и экипаж наших нарт, с рассвета до поздней ночи не расходилась толпа.

И надо было выводить собак, показывать, рассказывать.

Здесь в ОСО-Авиахиме после нашего приезда была организована секция кровного собаководства.

В этом городе заболел Дьячков.

Сказалась видимо перемена климата. К вечеру поднялся жар. Тело покрылось пятнами.

Но надо ехать. Командор пробега товарищ Юркевич выехал вперед для организации питательных баз по пути. Тревожно провели мы с Дьячковым последнюю ночь в Красноуфимске и только утром окончательно решили, что двинемся при любых обстоятельствах.

Два дня Дьячков не сходил с нарты. Два дня упряжка, распряжка, уход и кормежка собак лежали на мне. Дьячков чувствовал себя не в своей тарелке. Реже кричал «эйно» и лишь свистел.

Недалеко от деревни Чад испугавшаяся лошадь вместо того, чтобы уйти в лес, свернуть в сторону, пыталась перепрыгнуть через нас, через нарты, но опрокинула их, сломав у основания правый полоз. Починив его наспех, все же двинулись дальше, но в этот день сделали только 45 километров.

Сквозь ночь и метель

Вечером в колхозе «Искра» — доклад. Собралось около 50 крестьян. В школе, где происходило совещание, было как никогда тихо. Собрание посвящено вопросам обороны страны. С особой торжественностью хор колхозников исполнил революционный гимн, затем так же торжественно представители местной школы, сельсовета и партийные ячейки говорили о том, что надо готовиться к защите тыла, а когда мы кончили, на наши доклады посыпались десятки вопросов.

В глухом уголке союза появилась новая ячейка ОСО-Авиахима. Восемь рублей было собрано при нас на ее организацию. 8 бедняцких рублей положили начало материальной базе. И я знаю, что эти 8 рублей здесь сделают многое — в тот же вечер колхозники поставили засеять гектар в фонд дирижаблестроения.

Выехав из деревни Чекаши лесной кратчайшей тропой, мы попали в пургу и сбились с дороги. Собаки зашли по горло в снег и остановились. И скверная была вокруг тишина. Лишь изредка ее нарушали шумы случайно сорвавшихся с ветвей снежных глыб.

Собаки устали, и медленно шевеля ушами, лизали холодный снег. Головы их заиндевели. И морды, и усы были в снегу.

Каюр Дьячков достал лыжи, подбитые нерпой, прыгнул под гору, скатился вниз и через несколько секунд остался лишь след — две узких полоски.